class="p1">От этих чужих, напяливших человеческое, как одежду, слишком тесную, никуда не скрыться. Они повсюду.

Элинор страшным усилием сконцентрировалась на том, что может защитить ее. Гамильтоны. Они привели ее сюда, и они вернут ее обратно. Почему-то в первую очередь она подумала о Дамиане. Он странный, даже страшный, но именно это сейчас вселяло в нее надежду на спасение. И сразу полегчало. Сладкий аромат немного развеялся, и снова стали слышны другие, более привычные запахи: пот, духи, пудра, вино, назойливый дух рыбного паштета.

Элинор протискивалась сквозь толпу, пытаясь сконцентрироваться на всех этих ощущениях, что удерживали ее, как якорь, среди… людей? Живых? На нее косились – удивленно, неодобрительно, осуждающе, Элинор ощущала эти взгляды кожей и за них тоже цеплялась, как за что-то настоящее.

Мадам де Брессей следовала за ней.

Толпа позволяла затеряться, а правила приличия не позволяли окрикнуть ее. Но все это мало могло помочь Элинор. Рано или поздно де Брессей ее нагонит, и тогда…

А что тогда?

Запах снова настиг ее, еще слаще, еще приторнее, еще удушливей. Показалось на мгновение – она в собственном теле словно в гробу, и могильщики с громким стуком заколачивают крышку.

Нет, это стук ее сердца.

– Ей стало дурно, – услышала Элинор голос мадам де Брессей, сладкий, сочащийся наслаждением. – Расступитесь, прошу.

Элинор проиграла. Она едва успела додумать эту жуткую мысль, и все померкло перед глазами.

* * *

Утомленный толпой, шумом, необходимостью держать лицо, Дамиан отыскал более-менее спокойное место и сел, украдкой потирая висок. Подступала головная боль, частая его спутница. И явление леди Морроу ее только ускорило и усилило. Хозяйка вечера обдала его приторно-сладким ароматом духов, волной жара и смеха. И спустя пару минут Дамиан согласился с братом – женская болтовня бывает невыносима.

– Слышала от друга, мистер Гамильтон, что вы нездоровы и потому не появляетесь в свете, – промурлыкала женщина. Рука ее словно невзначай задела бедро Дамиана.

От друга? Уж не от лорда ли Д.? Забавно, однако, как почтенные джентльмены любят разносить сплетни.

– В обществе всегда много «поговаривают», – с добродушной, но грубоватой иронией отозвался Дамиан. – Потому-то я в нем редко появляюсь. Терпеть этого не могу. Предпочитаю, знаете ли, тихую радость сельской жизни где-нибудь в Италии.

– Но мы бы хотели видеть вас чаще, – промурлыкала леди Морроу.

После смерти мужа, сделавшего ее богатой и свободной, леди Морроу вела почти скандальную жизнь. Вернее, жизнь эта была бы скандальной, если бы хоть одна сплетня подтвердилась. Но Алиса Морроу была слишком умна, чтобы выставлять своих любовников напоказ. Неприятность была в том, что, похоже, она собиралась прибавить к их числу Дамиана. Он аккуратно перевел тему и сказал вроде бы невзначай:

– Такая, однако, досада: я приехал специально, чтобы навестить племянника, но он вместе с моей дорогой невесткой уехал в Плимут.

– Но почему Плимут? – удивилась леди Морроу.

– У Лауры там родственники, а Грегори рассудил, что мальчонке пойдет на пользу морской климат и не пойдет на пользу общество Бата и Брайтона.

– В самом деле? – переспросила леди Морроу рассеянно. Она словно бы к чему-то прислушивалась, мало обращая внимания на собеседника.

– Я удивлен, мадам, что Лаура вам не написала перед отъездом. Она всегда так аккуратна во всем, что касается корреспонденции, – не моргнув глазом солгал Дамиан. Он не имел ни малейшего представления, как регулярно пишет письма Лаура. Он видел-то ее всего пару раз.

– Мы в последние месяцы почти не общались, – с мягкой, немного печальной и насквозь фальшивой улыбкой ответила леди Морроу. – Мне не хотелось бы стать источником сплетен, но… вы ведь родственник. Я не сказала этого бедной мисс Крёсчент, не хотела ее расстраивать, но вы мужчина и легче перенесете подобную новость.

Дамиан вскинул брови, это у него всегда получалось артистично. Леди Морроу старательно делала вид, что не хочет дальше развивать поднятую тему, а глаза ее между тем блестели в предвкушении. Она не просто любила, она обожала разносить сплетни. Нагнувшись, обдав Дамиана сладким ароматом духов – и предоставив великолепный вид на глубокое декольте, подчеркнутое безвкусным сапфировым ожерельем, – Алиса Морроу шепнула:

– Видите ли, мистер Гамильтон, в последнее время Лаура стала проявлять некоторые… странности. Мне не хотелось бы предполагать ничего подобного, я ведь искренне любила ее, но… может ли такое быть, что миссис Гамильтон… безумна?

Ответить на эту восхитительную новость Дамиан не успел, потому что его и леди Морроу отвлек некий беспорядок. Толпа – людей было много больше, чем хотелось бы видеть на званом вечере, – расступилась, и Элинор, бледная сильнее обычного, едва не свалилась под ноги всем этим гостям, глядящим на нее безучастно. Дамиан, сам не ожидая от себя подобной прыти, вскочил и подхватил оседающую на пол женщину. И с трудом удержал ее. Проклятая слабость!

– Ей стало дурно! – громогласно объявила подоспевшая мадам де Брессей. – Расступитесь!

– Нужно отнести мисс Крёсчент на воздух. – Дамиан, зная, что вскоре пожалеет об этом, поднял Элинор на руки. Мышцы, непривычные к таким усилиям, задрожали, и Дамиан испугался, что уронит свою ношу.

– Идемте, – кивнула леди Морроу. – На балконе есть кушетка. И я пошлю горничную за нюхательной солью.

– Не нужно. – Мадам де Брессей потянулась к Элинор. – У меня есть.

Дамиан невольно отшатнулся и снова едва не упал. От запаха духов этих женщин у него начиналась мигрень.

– Ничего не нужно, благодарю. Просто немного воздуха.

Вся дорога до балкона показалась Дамиану одной бесконечной пыткой. Руки его дрожали, ноги подламывались, и кружилась голова. Собрав последние силы, он перешагнул порог и уложил Элинор на кушетку, после чего сел рядом, уже мало заботясь о правилах приличия.

– Нужно как-то ей помочь, – вновь встряла де Брессей. – Уйдите, мистер Гамильтон, и мы…

Она не стала договаривать, намекая на нечто интимное, не для мужских ушей. Дамиан поморщился.

– Нет нужды, мадам. Я сам позабочусь о мисс Крёсчент.

– Но…

Он посмотрел на женщин и произнес невозмутимо:

– Нет нужды. Мисс Крёсчент – моя невеста.

Их наконец оставили в покое. Дениза де Брессей, уходя, оглядывалась через плечо. Алиса Морроу шла сквозь толпу своих гостей, точно каравелла, раздвигающая утлые рыбацкие лодчонки. Обе они казались чем-то разозленными. Дамиан поднялся, закрыл балконную дверь, а вернувшись, опустился прямо на выложенный мавританской плиткой пол. Руки дрожали. Он нащупал ладонь Элинор, горячую и влажную, и сжал, насколько мог.

От Элинор исходил странный, тяжелый, какой-то кладбищенский запах. Дамиан все никак не мог подобрать ему название. Он походил немного на аромат лилий на спиритическом сеансе и вместе с тем был совершенно иным. Запах этот медленно развеивался, и