линии его ключицы. "Теперь я хочу быть с ним до самого конца. Хочу, чтобы он дышал мной, любил меня так, как я люблю его. Пусть это будет жадно, пусть это будет безумно, но моя жизнь теперь — он". Я уткнулась носом в его шею, чувствуя его терпкий аромат и прикрыла глаза. Эдмунд посмотрел на меня сверху вниз, слегка улыбаясь.

—Ты опять задремала, маленькая лисичка, — прошептал он с теплотой, проводя рукой по моим мокрым волосам.

—Не хочу засыпать. Хочу остаться с тобой вот так. Всегда, — пробормотала я, чувствуя, как тёплая вода расслабляет тело, а его голос — душу.

Утро началось тихо. Тёплое солнце пробивалось сквозь тяжёлые занавеси, освещая мою спальню мягким светом. Потянувшись в постели, я поняла, что рядом никого нет. Эдмунда, как всегда, уже не было. В груди закралось лёгкое чувство пустоты. Он был рядом, когда я засыпала, а теперь его место было пустым и холодным.

“Он всегда так занят,” — подумала я, немного грустно, но всё же с улыбкой. Я знала, что его дела — это часть того, кем он является. Но всё равно скучала.

Тихий стук в дверь прервал мои мысли.

— Моя Госпожа, доброе утро! — Агата вошла с подносом, за ней следовала Сальма с огромной корзиной белья.

— Доброе утро, — ответила я, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна.

На подносе лежал завтрак: тёплые лепёшки, сыр и чашка густого горячего шоколада.

Я начала есть, а Сальма, как всегда, болтала без умолку.

— Миледи, вы даже не представляете, сколько было суеты, когда вы заболели! — её голос был полон энергии, она чуть не подпрыгивала от волнения.

— Правда? — спросила я, посмеиваясь, откусив кусочек лепёшки.

— Да! Каждый день приходили люди, чтобы узнать, как вы. Филипп так устал от их вопросов, что сам чуть не заболел! А я вообще думала, что здесь начнётся восстание!

Я рассмеялась.

— Сальма, ты преувеличиваешь. Никто не станет так переживать из-за меня.

— О, не говорите так, — тихо вмешалась Агата, стоявшая у зеркала и готовившая гребень. — Все вас очень любят. Никто другой не сделал бы того, что вы сделали для этих людей. Даже Эдуард, наш конюх, грубый как камень, и тот молился за вас, — добавила она с нежной улыбкой.

Я почувствовала, как в груди разлилось тепло. Для кого-то я стала важной. Это всё ещё было непривычно.

После завтрака Агата подошла ко мне с гребнем.

— Давайте, миледи, приведём вас в порядок, — сказала она, нежно начав расчесывать мои волосы.

Сальма присоединилась, помогая мне выбрать платье.

— Вот это изумрудное вам очень идёт, — сказала она, вытянув простое, но изысканное платье из плотной шерсти, украшенное тёмно-зелёной вышивкой.

Я улыбнулась. Это было удобно, но красиво, идеально подходящее для прохладного утра.

Пока меня одевали, в дверь постучвл Филипп. вскоре его впустили, а за ним несли несколько коробок.

— Что это? — спросила я, удивлённо глядя на свёртки.

Филипп поклонился и ответил:

— Его милость приказал передать вам эти дары. Он сказал, что как ваш муж, обязан баловать вас, моя Леди.

Я замерла. “Подарки? Для меня?” Это казалось почти невероятным. Никогда никто не дарил мне ничего просто так.

Я подошла к коробкам и медленно открыла одну из них. Внутри лежало роскошное платье из сапфирового бархата, расшитое золотыми нитями и жемчугом. Я ахнула.

— Это… потрясающе, — прошептала я, пальцами осторожно касаясь мягкой ткани.

Агата и Сальма, переглянувшись, улыбались.

В другой коробке были украшения: серебряные браслеты, серьги и ожерелье с синим камнем, таким же глубоким, как глаза Эдмунда.

Я не могла сдержать улыбку. Эти подарки были чем-то большим, чем просто вещи. Они говорили о его внимании, заботе и, возможно, любви.

В моей голове пронеслось: “Никто и никогда не делал для меня ничего подобного. Я должна как-то отблагодарить его. Но как?”

Я медленно села на край постели, держа в руках ожерелье. “Он дал мне так много, — подумала я, — а я… что могу дать ему взамен?”

Глава 44

— Скажите мне, Агата, Сальма, что обычно девушки дарят мужчинам в знак благодарности? — осторожно спросила я, избегая смотреть на них прямо, чувствуя, как щеки начинают алеть.

Сальма, всегда готовая к шуткам, сразу же улыбнулась.

— О, миледи, это зависит от того, какого рода благодарность вы хотите выразить, — произнесла она, подмигнув Агате.

— Я не о таком! — я вспыхнула, сердито надувая губы.

Агата, едва удерживая улыбку, вмешалась:

— Не смущай госпожу, Сальма. Моя Госпожа, в наше время девушки часто дарят что-то сделанное своими руками: платки с вышивкой, может быть, перчатки. В более редких случаях — украшения.

— Да-да, платок, — подхватила Сальма, пытаясь говорить серьезным тоном. — Или, может быть, вы хотите вложить что-то более… личное?

— Сальма! — Я уткнулась в ладони, чувствуя, как лицо становится все более пунцовым. — Перестань говорить глупости!

Смех Сальмы наполнил комнату, но я быстро сменила тему.

— Хорошо, я выберу платок. Но как мне научиться его вышивать? — я повернулась к Агате, но голос прозвучал более взволнованно, чем мне того хотелось бы.

— Это не так сложно, — успокоила меня Агата. — Я покажу вам.

Сев за небольшой деревянный столик в моих покоях, я собралась с духом, передо мной лежала льняная ткань, иголки и разноцветные нитки. Агата, усевшись рядом, терпеливо показывала, как делать первые стежки.

— Вот так, Госпожа Розалия. Легкими движениями, без напряжения. Попробуйте.

Нахмурившись, я взяла иглу. Первый стежок был кривым, второй оказался слишком длинным, а третий и вовсе порвал ткань.

— Ох, я безнадежна! — воскликнула я, откидывая ткань в сторону.

Агата усмехнулась. — Вовсе нет. Просто попробуйте еще раз.

Сальма, наблюдавшая за процессом, вставила свое слово:

— Миледи, если вы так будете стараться, то Его Милость получит платок лет через десять.

— Лучше бы ты помогала, а не смеялась! — огрызнулась я, но уголки губ сами собой дрогнули в улыбке.

Следующие дни были полны попыток и ошибок. Начиная новый платок раз за разом, с трудом выводя ровные стежки, я вновь и вновь терпела неудачу. Все свое свободное время я сидела за вышиванием в своих покоях.

Между уроками все же старалась находить время, чтобы посетить людей, которык нашли новый дом в пределах замка лорда Дюран. Люди тепло приветствовали меня, благодарили за заботу и рассказывали о своей прежней жизни. Их блестящие глаза отзывались теплом в моем сердце. Я внимательно слушала, делала заметки о том, что нужно исправить или улучшить.

— Миледи, крыша на конюшне совсем протекает стоит снегу чуть растаять, — сказал один из рабочих. — Было бы хорошо, если бы