на черепичных крышах, и наконец, разразилась мелким, как водяная пыль, дождем. Намокший шерстяной палантин не грел, а тяжело давил на плечи. Внезапный порыв ветра, проникший сквозь влажную одежду, холодил вдвойне. Летние туфельки в первой же луже, в которую Ирина невольно шагнула после встречи с корзиной, черпанули воды и теперь неприятно хлюпали с каждым шагом. Ирина заставила себя ускорить шаг и, ловко маневрируя между прохожими, обходя лужи и уличных торговцев с коробами на шее, поспешила в гостиницу, спохватившись, что нужно отпустить Милена, выполняющего роль няньки в ее отсутствие.

Глава 20

Ирина бездумно передвигается по гостиничному номеру, руки механически выполняют необходимые действия. Детские вещи уже сложены в большой кожаной сумке, которую когда-то нашла в сундуке. Свою немногочисленную одежду, приобретенную с помощью Аделины у туровской модистки, откладывает в сторону, она ей больше не пригодится. В старенький рюкзак небрежно запихивает только те вещи, с которыми пришла в этот мир. В руках остается потрепанный брелок — мишка с заплаткой, которым Ирина успокаивала ребенка в день их первой встречи.

Эль чинно сидит в кресле у окна в мягком ореоле света, спинка прямая, как учила когда-то няня Зорина, ручки на коленях, ноги не болтаются весело из стороны в сторону, как у любого беззаботного ребенка. Но подчинить эмоции, так же как тело, трехлетний ребенок еще не может, поэтому настороженность легко читается во взгляде. Девочка следит за передвижениями Ирины, не понимая, почему вокруг все замерло в молчании, и что делает в их комнате чужая тетя, тихо застывшая у двери. У женщины, в форменном темно-коричневом платье с белым отложным воротничком и такими же манжетами, наблюдающей за сборами, в глазах плещется сочувствие. У Ирины нет сомнений в том, что ее девочку не обидят. Осталось только объяснить ребенку, почему мама решила отдать ее этой чужой тете и уйти. Ирина подходит к дочке, присаживается рядом с креслом на колени и протягивает ей медвежонка:

— Эль, малышка. — Она проводит ладонью по мягкой щечке девочки, перебирает косички. — Я должна уехать. — Эль потерянно смотрит на Ирину, ее глазки наполняются слезами.

Осталось уйти, закрыв за собой дверь и навсегда забыть, чтобы не чувствовать эту боль в сердце. А ведь она появилась от одной только мысли, что это может произойти! Все, хватит! Ирина резко тряхнула головой, прогоняя прочь наглядную картинку, которую нарисовало ее богатое воображение, стоило только допустить, что будет, если она решит вернуться домой. Девушка сжала губы, чтобы не разрыдаться, и не показать своих слез ребенку. Девочка видела, а может и чувствовала, что Ирина не в себе, и как было в ее фантазии, забралась к ней на колени и обняла, прижавшись щекой к груди. О каком выборе идет речь? Его давно сделало за нее сердце.

Если вначале она страстно хотела вернуться домой и ее страшила мысль остаться в этом мире навсегда, то потом это стремление померкло перед желанием удочерить Эль. Намерение вернуться домой за полгода не стало меньше, но она примирилась с обстоятельствами, отпустила прошлое, которое занимало большую часть ее души, нашла утешение. Нет, Эль не просто утешение! Встреча с ней дала Ирине счастливый шанс на материнство, который она не собиралась упускать. Она просила у чиновника время на размышление, но в действительности время ей нужно было только для того, чтобы совладать с бушевавшими эмоциями. Подсознательный выбор в пользу Эль был сделан еще тогда, когда было принято решение ее удочерить. Самый же тяжелый выбор происходит между тем, что ты только чувствуешь, и тем, что уже осознал. А с мыслью, что ей придется навсегда остаться в этом мире, Эль ее примирит, так же как это делают неунывающий весельчак Милен, мудрая Аделина и надежный Дамдин.

Глава 21

Милен вернулся из музыкальной школы возбужденный. Со дня отъезда из Турова такое его состояние стало перманентным. Ирина обожала наблюдать, как молниеносно сменяются эмоции на его лице, и это стало ее любимым занятием с первого дня их знакомства. Вызывало восхищение, как этот оптимист умеет радоваться жизни, его любопытство и интерес к знаниям. Так же как и Эль, он стал ее якорем в этом мире. Поэтому решение, помочь ему достичь желаемого, казалось для нее естественным. Но сейчас, сидя за ужином, Ирина никак не могла сосредоточиться на восторженных отзывах Милена о музыкальной школе.

Обеденная зона состояла из трех камерных залов и уже этим в корне отличалась от привычного большого трактирного зала, занимающего весь первый этаж. Небольшие столики на две-четыре персоны, накрытые скатертями, стулья с мягкими сиденьями в противовес длинным выскобленным столам с лавками, приглушенные голоса и тишина, против царящей застольной атмосферы трактира, поддерживаемой музыкой и громкими разговорами. В этой атмосфере чопорности и порядка их маленькая Эль смотрелась более гармонично, нежели непоседливый Милен, и даже Ирине приходилось следить за своими манерами и ее это несколько напрягало. Она поняла, что зал в ее почти ставшим родным трактире ей милее и комфортнее. Заходящее солнце подсветило башенки княжеского дворца вдалеке, и Ирина с иронией подумала, что если бы пришлось делать выбор между провинциальной жизнью и роскошной жизнью во дворце, она без сомнений выбрала первую. Не находила она в себе нужных черт характера, которые заставляли бы желать и стремиться к такой жизни: ни честолюбия, ни жесткости, ни стремления к власти и богатству, ни желания взваливать на себя бремя ответственности в конце концов. К счастью, этот выбор мне никогда не грозит — усмехнулась Ирина. — Что-то сегодня слишком много размышлений про выбор.

Милен, тем временем, периодически натыкаясь на осуждающий взгляд подавальщика, хотя здесь его уместнее было бы назвать официантом, понижал голос, но вскоре забывался, до следующих высокомерных взглядов пожилой пары за соседним столом, которым было чуждо бесхитростное проявление эмоций. Будучи всецело поглощенным разговором, неодобрение соседей его не смущало.

— Представляешь, Ириш. В школе есть даже концертный зал и на сцене стоит настоящий концертный рояль. Не клавикорд какой-то, а рояль, — с придыханием в голосе сказал парень, отрывая Ирину от изучения газовых светильников на стенах, мигающее пламя которых создавало причудливые двигающиеся тени на предметах и лицах окружающих.

— Какой-то? — девушка не смогла скрыть иронию. — А не ты ли обещал трудиться не покладая рук, чтобы заработать на такой кравикорд? Теперь ты замахнулся на сам рояль?

— Да чтоб ты понимала, — отмахнулся парень, не обидевшись на подначки. — Я ведь не надеялся его даже увидеть. Говорят, такой инструмент есть только