медицинской процедуры, преследовала одна неотвязчивая мысль, она никак не могла от нее избавиться, возвращаясь к ней вновь и вновь. Никакие привычные отвлекающие маневры не помогали. Мысли были пугающие, мрачные и разрушительные и затягивали в омут депрессии и отчаяния. Помогли стихи. Она читала их на протяжении примерно часа, вспомнила то, что было давно забыто, досочинила то, что так и не смогла вспомнить. Это отвлекающее занятие помогло мозгу полностью отстраниться от изводящей ее проблемы. Она просто соскочила с тележки, несущейся в сумасшедшую пропасть. В прямом смысле — сумасшедшую, ведь именно так люди и «зарабатывают» проблемы с психикой. Но сегодня эмоции, бурлящие в ней, впервые за долгое время, за исключением, пожалуй странной ночи в придорожной таверне, были созидательными. Осталось только направить их в полезное практичное русло. Идея открытия чайной, подкинутая Тугорханом, показалась Ирине достойной рассмотрения. Продолжать совмещать трактир и чайную можно и дальше, но их посещает разный контингент, и чайная, будь она в отдельном помещении, привлечет больше посетительниц. «Нужно поэкспериментировать с патокой и сахаром, расширить ассортимент выпечки, замахнуться на торты», — было последней связной мыслью, прежде чем девушка забылась глубоким сном.

На следующее утро Милену предстоял первый экзамен. Ирине с трудом удалось удержать приятеля от того, чтобы он не убежал в школу едва рассвело. Сама она с утра должна была явиться в канцелярию за своими новыми документами. Эль прыгала от радости, узнав, что ей не придется опять провести целый день в маленьком гостиничном номере. Милен поймал извозчика, галантно помог дамам взобраться в пролетку, а сам отправился в школу пешком. Вчера Ирина не могла сполна насладиться поездкой, слишком волновалась. Сегодня же с удовольствием рассматривала старый город. Улица, по которой они ехали, состояла сплошь из домов, на первых этажах которых располагались магазинчики и кафе, поэтому, несмотря на ранний час, было многолюдно. Подковы звонко стучали по булыжной мостовой, громыхали колеса, но эти звуки привычно вписывались в городской шум: разговоры прохожих, крики разносчиков и звонкий голос юноши-газетчика. Узкая улочка позволяла передвигаться лишь неспешным аллюром, и это давало возможность рассмотреть товары, выставленные в витринах магазинов. Ирина недолго любовалась манекенами в прекрасных платьях, вскоре ее интерес сосредоточился на прохожих, взгляд скользил по лицам горожан, и задерживался исключительно на тех, чьи лица украшали бородки. Она и раньше ловила себя на мыслях о своем таинственном любовнике, и сознавала, что разглядывает людей с одной только целью, понять, может ли им оказаться встречный мужчина. Каждый бородач подвергался пристальному изучению: рост, телосложение, коротко стриженый затылок. На что еще она могла обращать внимание, ведь даже цвет его волос не знала, на тонкий аромат его парфюма, едва различимый за естественным мужским запахом? Н-да, навязчивая идея, и безнадежная. Интересно, значит ли это выбирать сердцем? Разум твердил, что он может оказаться тем еще проходимцем, ведь он воспользовался женщиной без раздумий. Та-ак, а вот это интересная мысль для размышления. О чем он вообще думал, мерзавец? Или к нему постоянно на постоялых дворах забираются в постель женщины, поэтому и дверь была не заперта? Ирина аж задохнулась от мысли, что в его глазах все произошедшее выглядит именно таким образом. Второе чувство, которое она испытала, ей не понравилась еще больше — ревность. Возможно, он женат? Еще не хватало начать ревновать его к воображаемой семье. Это было настолько ново и неприятно для нее, что буквально оглушило от нахлынувших чувств. Все городские звуки исчезли, на несколько коротких мгновений она осталась наедине со своим новым чувством. Никогда прежде ей не приходилось испытывать подобное. Всегда удивляло, когда видела ее проявления у других, унизительные и жалкие. И только усиливало сомнения, что и настоящей любви ей испытывать не приходилось. А те отношения, что были сих пор, простое влечение тела, химия, как любили говорить ее подруги, которое контролируется холодным рассудком или просто подчиняется правилам поведения. Ирина потрясла головой, заставляя себя одуматься: испытывать ревность к человеку, которого даже не видела, тем более полюбить его? Это не любовь, а очередная несбыточная мечта. Вот же ирония судьбы: стоило одной ее мечте сбыться, ну-у, почти сбыться, как она придумала себе другую!

Мир в коридорах канцелярии будто замер. После многолюдных и шумных улиц города этот контраст ненадолго сбивал с толку, но Ирина не обманывалась этой кажущейся тишиной, еще вчера она убедилась, что за каждой дверью идет активная работа хорошо налаженного механизма.

— Ирина-ханум, доброе утро, — Авессалом-абый — чиновник, который накануне подарил Ирине надежду на справедливость, встретил ее легким наклоном головы и вежливой улыбкой. Его взгляд, бегло скользнул по старшей посетительнице и остановился на маленькой принцессе, держащей Ирину за руку, и она заметила, как карие глаза буравчиком впились в ее девочку, формальная вежливость сменилась сначала удивлением и только потом знакомым ей умилением. Это личная магия Эль в действии. Ирина не раз наблюдала трогательную картину, как и в обычных посетителях заведения «У Дамдина», и в грубых мужиках и даже в закостенелых циниках при виде Эль пробуждалась сентиментальность. Сама девочка при этом не делала абсолютно ничего. Смотрела детскими наивными глазами, иногда заинтересованно, бывало и насуплено, в зависимости от настроения, но этого было достаточно, чтобы хмурые морщины на мужских лбах разглаживались, а губы растягивались в искренних, смущенных или невеселых улыбках.

— Так вот ради кого вы готовы променять свой прогрессивный мир на наш отсталый патриархальный. Я вас понимаю, Ирина-ханум. — У Авессалома-абыя был вид доброго дядюшки, повстречавшего любимых племянниц. — И понимаю теперь ваши вчерашние сомнения и метания. — Ирина пыталась разобраться, была ли это ирония или он говорил серьезно? Из его прежнего короткого высказывания она сделала вывод, что он не жаловал ее слишком агрессивный воинственный мир.

— Вам приходилось там бывать? — вдруг поняла она. Ее мир был слишком противоречивым, чтобы иметь о нем однозначное мнение.

— Пришлось, — вздохнул чиновник, — Ради ознакомления, так сказать. В бытность мою секретарем сопровождал нашего молодого… Кхм. Нужно же знать, почему мы не жалуем…. — Казалось бы, Авессалом-абый нашел собеседника, с которым не нужно было бояться нарушения договора о неразглашение, но в то же время его разговорчивость сдерживалась вассальной преданностью. — Наши князья всегда очень лояльно относились к иномирцам, и если уж они попадают к нам, им оказывают первичную помощь для обустройства. Но, в то же время, не допускают никаких утечек информации.

Видя, как мужчина угощает Эль медовыми орешками, очень дорогим лакомством даже по меркам состоятельных граждан, Ирина решилась задать мучающий ее вопрос:

— Скажите, Авессалом-абый, я могла бы ненадолго вернуться к себе на