малолетством. Но сегодня, услышав игру на клавикорде, она сказала, что ее бабушка тоже играет на нем и обучает других.

— И вы решили, что она может преподавать в нашей школе? — Азиза-ханум внимательно рассматривала Эль. Ее взгляд сразу напомнил Ирине двух чиновников канцелярии, те же заинтересованность и удивление.

— Скажи мне, детка, как зовут твою бабушку. — Ирина мысленно дала себе подзатыльник.

Эль пожала плечиками.

— Ты слышала, как Милен называет твою маму? — не сдавалась Азиза-ханум.

— Ирина, — послушно ответила Эль.

— Правильно. А как обращаются к твоей бабушке?

— Ханум.

— Ну, вот. Приехали. — Милен развел руками.

— А есть ли еще какие-то факты, возможно, на ваш взгляд незначительные? — директор переводила взгляд с Милена на Ирину.

— Судя по всему, семья состоятельная. Эль часто вспоминает папу, однажды дядю и тетю. О бабушке она упомянула впервые, о маме вообще никогда.

— Преподавателей этой школы мы можем исключить. Я знаю их всех, и об их детях и внуках наслышана. Я уж не говорю о том, что о потере ребенка в нашем коллективе стало бы известно сразу и на поиски мобилизовались все. Итак, исключаем также женщин, которые уже не преподают в силу своего возраста. Эль сказала, что бабушка учит, значит, девочка видела это своими глазами. Возможно, она дает частные уроки на дому. Мы можем проверить списки выпускниц за последние тридцать два года, столько существует наша школа. Я отдам распоряжение, но сразу предупреждаю, что поиски могут затянуться.

— Мы вам очень признательны, — Ирина растеряла всю свою решительность.

— Азиза-ханум, — секретарь заглянула в кабинет. — Княгиня приехала. И она сегодня не одна, — многозначительно добавила девушка, глаза ее блестели от возбуждения.

— О-о, извините, я должна идти, — женщина встала, — последний день прослушиваний. Княгиня всегда лично присутствует на нем. Милен? — она качнула головой в сторону двери. — Должна вам сказать Ирина-ханум, мы возлагаем на этого молодого человека большие надежды.

Ирина слышала нарастающий гул в холле. Теперь понятно, почему там собралось так много людей: редкая возможность лично увидеть княгиню. Ада говорила, ее очень любят и уважают в народе. Шум постепенно перемещался дальше по коридору, как сказала девушка-секретарь, прослушивание пройдет в концертном зале школы и на вопрос, открыт ли он для зрителей, с сожалением покачала головой.

— Простите, можно ли воспользоваться уборной? — спросила Ирина.

— Конечно, ханум, прямо до конца коридора и направо.

Ирина позвала Эль, но девочка буквально прилипла к клетке с канарейками. Они прыгали по жердочкам, одна из них плескалась в плошке с водой — зрелище, которое не оставит равнодушным ни одного ребенка.

— Вы можете пока оставить дочку тут, я присмотрю за ней, — сказала секретарь. — Она присела рядом с Эль и насыпала ей в ладонь горсть зернышек. — Покормим их? Ты ведь останешься со мной, пока мама сходит в туалет?

— «Мама» — горько хмыкнула Ирина. — «Сможет ли директриса помочь?» Настроение, такое фееричное и полное надежд исчезло без следа. Ирина шла по безлюдному коридору. Какофония звуков, состоящая из возбужденных людских голосов, взрывов смеха, подбадривающих выкриков и настраиваемых музыкальных инструментов осталась позади, только глухой звук собственных шагов по каменному полу и нарастающее чувство одиночества.

Коридор, огибая здание, делал резкий поворот, и заканчивался большим окном, возле которого замерла одинокая фигура. Мужчина, погруженный в свои мысли, невидящим взглядом уткнулся в окно. Пальцы бессознательно перебирали бусины четок.

— Кто-то из сопровождения княгини, — предположила Ирина. — Для учителя он слишком дорого и безукоризненно одет. Темно-серые узкие брюки и черный приталенный сюртук сидели безупречно и выгодно подчеркивали достоинства фигуры, белый шейный платок придавал элегантности, а блестящие начищенные туфли на тонкой подошве напомнили Ирине несовершенство собственной обуви. Она уже привычно примерила ему роль незнакомца с постоялого двора. Этот представитель мужского племени был очень хорош собой, только вот подбородок его был гладко выбрит.

На звук шагов мужчина повернул голову, и на короткое мгновение Ирину накрыло лавиной безысходности, не успевшей закрыться чужой души. Один взмах ресницами, и она решила бы, что ей показалось, если бы в ее душе не остался отголосок чужой боли и не зазвучал в унисон с ее собственной.

— Еще одна несчастная душа, — с грустью подумала Ирина. — Все будет хорошо, — отправила она мысленный посыл, вложив в него то, что теплилось у нее в груди — собственную радость, которая прочно обосновалась в ее душе после встречи с Эль. Взгляд мужчины отстраненно скользил по фигуре Ирины. Он спрятал украшение, которое вертел в руках, в карман, поднял глаза и, наконец, встретился в ней взглядом. Но Ирину уже невозможно было обмануть, ни холодной вежливостью, ни сурово сжатыми бледными губами, ни гордым разворотом плеч уверенного в себе человека. Чувство духовной общности, уже возникло при первом интуитивном впечатлении, самом правильном. Чего мужчина совсем не ожидал, судя по взметнувшимся от удивления бровям, это ее открытой улыбки, которая нашла отражение и в ее глазах. Ирина слегка склонила голову в поклоне, и зашла в нужную ей дверь, а когда вышла, коридор уже был пуст.

Глава 24

С экзамена Милен прилетел, как на крыльях. Покружил по комнате Эль и, дав ей вволю повизжать от восторга, подошел к Ирине сзади, обняв и положив подбородок ей на плечо, с несвойственной ему серьезностью сказал:

— Не печалься ни о чем, муза моя. Ты заставила меня посмотреть на жизнь другими глазами. Раньше я как будто на перекрестке стоял, с какой дороги позовут, на ту и ступал. Ты показала, что надо принимать взвешенное решение, и еще оно должно быть честным и правильным.

— Мы всю жизнь, Милен, будто на распутье: всегда должны делать выбор между долгом, любовью, справедливостью, правильным и неправильным, идти на компромиссы. Наш ежедневный выбор определяет, кто мы есть, кем мы в итоге станем.

— А давай завтра кутнем? — предложил Милен, потеряв всю свою серьезность, развернул ее к себе и закружил, как минутой назад Эль. — Сходим куда-нибудь. Мне заезжие купцы очень хвалили чайную «У Светланы». Да и местные официанты говорят, что туда только толстосумы ходят, мол, выпечка там просто улетная.

— Ой, я же не спросила тебя, как прошло прослушивание? — спохватилась Ирина, вырываясь из рук парня.

— Ты представляешь, я разговаривал с княгиней! — глаза Милена заблестели, как обычно с ним случалось, когда он начинал говорить о музыке. — Ни один из знакомых купцов не может этим похвастаться! Она меня спросила, кто я, откуда и кто был моим учителем. Предложила спеть еще что-нибудь в другом жанре.

— Кстати, а что ты пел? — Ирина очень жалела, что не смогла попасть на выступление.