измельчать травку и смотрит на меня без осуждения.

— Она сказала тебе в пятницу. Вот о чем она хотела с тобой поговорить.

Воспоминания об этом дне крутятся в моей голове. Мои костяшки пальцев касаются ее руки, картина, трепет на ее лице, когда Лола смотрела на мои фотографии, матча, ее признание, мои слова, одинокая слеза.

Я кладу голову на спинку дивана и смотрю в потолок.

— Да, она это сделала.

— Дай угадаю, ты ей не поверил?

— Нет. Ты знаешь историю о том, как мы встретились. Прошло два года с тех пор, как мы виделись в последний раз, два года, как мы разговаривали. Не можешь ли ты сказать мне, что поверил бы ей?

— Я понимаю, но я бы все обдумал, прежде чем решить, верю ли я ей или нет.

Я смотрю на него так, будто он сошел с ума.

— Что решать? Скажи мне, Сейнт, что тут следует учитывать?

Он медленно затягивается косяком, прежде чем выпустить клуб дыма в воздух.

— Во-первых, она предпочла рассказать тебе наедине, а не говорить кому-либо еще.

Я горько смеюсь.

— Наедине? Новости повсюду. Все думают, что у меня есть ребенок, потому что она не добилась своего.

— Я видел видео, посты. Ничто не указывало на то, что именно она что-то сказала. Они даже не намекнули, что это она что-то сказала. Если я не ошибаюсь, все говорили, что кто-то подслушал ваш разговор, когда вы двое спорили в «Ликвид».

Единственное, что я видел и слышал, это то, что тренер показал мне сегодня утром, и подкаст, который ребята слушали в раздевалке. Я знал, что если посмотрю и увижу то, что они говорят, это меня смутит, поэтому держался подальше от телефона. Я лишь время от времени проверял его, чтобы узнать, ответила ли Лола.

— Забавно, что ты веришь тому, кого едва знаешь, — отвечаю я, чувствуя волнение. — Я думал, мы лучшие друзья? Разве ты не должен быть на моей стороне?

Он лениво улыбается, делая еще одну медленную затяжку.

— Речь идет не о сторонах, а о фактах. Ты всегда слишком занят, рассматривая ее, чтобы это заметить. И дело не в том, что я не на твоей стороне, но она тоже моя подруга.

— Я не рассматриваю ее, — неуклюже возражаю я.

Сейнт фыркает, выгибая бровь.

— Как скажешь, ТиДжей.

— Разве у тебя нет встречи с отцом?

Он поднимает руку и смотрит на часы, висящие на его запястье.

— У меня еще есть несколько минут. Так ты собираешься пройти тест?

Я смотрю на него.

— Ты серьезно?

— Ага. Мне бы хотелось знать, стану ли я дядей. У меня нет братьев и сестер, поэтому никогда не будет кровных племянниц или племянников. Это будет самое близкое к этому.

Я ищу хоть малейшие следы юмора в его выражении лица, но быстро понимаю, что он говорит серьезно.

Я хмурюсь от глупости, исходящей из его рта. Предоставьте Сейнту возможность сказать что-то подобное.

— Ты чертов идиот.

— Нет, это ты идиот.

Он кладет косяк между губами и берет с кофейного столика телефон. Он что-то печатает, прежде чем встать и взять коробку.

— Я написал Лоле сообщение и сказал ей встретиться со мной в «Midnight Brew» в четыре.

— Разве у тебя нет с ней занятий в это время?

— Я подумал, что она собирается пропустить. Ты не единственный, о ком они говорили всякую ерунду.

Улыбка на его лице становится натянутой, а затем смягчается.

— Я не знаю, появится ли она. Она не ответила на мои сообщения, которые я отправил два часа назад, но попробовать стоит. Только не облажайся.

— Зачем мне что-то портить?

— Ты не всегда умеешь обращаться со словами. Клянусь, вы с Лэндоном будете самым большим идиотами. Никого из вас не убьет, если вы время от времени будете немного любезны.

— Нет, но людям нравится пользоваться, — возражаю я.

Он начинает меня бесить больше, чем обычно.

— Ты прав, они так и делают, но поверь мне, когда говорю, что с ней это не так. В любом случае, когда ты встретишься с ней, не будь засранцем, иначе я выбью из тебя все дерьмо.

На его лице расплывается тошнотворно-сладкая улыбка. Он больше ничего не говорит, уходит и поднимается по лестнице, пока не исчезает.

«Ты не единственный, о ком они говорили всякую ерунду».

Опираясь локтями на колени, я закрываю глаза, ненавидя то напряжение, которое чувствую, когда тревога болезненно сжимает мою грудь. Но становится еще хуже, когда мой телефон вибрирует в кармане. Мне не нужно смотреть на него, чтобы знать, кто это. Я весь день игнорировал этот звонок и знаю, что больше не могу его откладывать.

— Привет.

— Почему ты игнорируешь мои звонки? — кричит Хейзел, заставляя меня оторвать телефон от уха. — Мама и папа сходят с ума!

— В этом нет необходимости. Скажи им, что все уже решено.

Я опустил голову, запустил пальцы в волосы и сильно их потянул.

— Так ты папа?

Я не упускаю нотки волнения в ее голосе.

— Хейзел, не будь дурой. Я не отец.

— Не злись на меня.

Прежде чем я успеваю ответить, она продолжает.

— Так это правда? Потому что это повсюду. Черт возьми, ты папа. Папа!

— Не верьте тому, что было сказано. Я не знаю, откуда они взяли эту информацию, но они…

— Это твой брат говорит по телефону? Позволь мне поговорить с ним.

Я слышу мамин голос на заднем плане, а потом начинается шарканье, пока она не заговорит.

— Теодор Джексон Кингстон!

Ее голос повышается с каждым словом.

Я потираю затылок.

— Привет мама.

— Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что от тебя не забеременела какая-то девушка?

В ее голосе просачивается гнев, но я слышу нотки разочарования.

— Тебе всего двадцать один год, и ты все еще учишься в колледже! Стоит ли мне напомнить тебе, что ты готовишь дерьмово!

— Мама, пожалуйста, перестань кричать.

Я держу телефон подальше от уха.

— От меня не забеременела какая-то девушка, и просто хочу вам сообщить, что моя готовка… продвинулась.

Правда в том, что я готовлю отвратно. Всего я делал это три раза с тех пор, как живу здесь, и все три раза было дерьмовыми. Я больше даже не беспокоюсь, а ребята не подпускают ни меня, ни Джаггера к кухне.

— Теодор, — говорит папа.

Отлично, я на громкой связи.

— Они говорят, что ты сделал ребенка какой-то девушке. Сынок, здесь есть презервативы и…

— Правда, Фил? Сейчас не время для разговоров о презервативах. Разговоры о презервативах уже позади. Ребенок уже родился!

— Когда мы сможем встретиться