рассказал. Старался пострашнее. Он не испугался. Только задержка в Харькове его удивила:

— Неделю в Харькове? Как же так? Мы ведь каждый день туда звонили, я лично, отвечают «нет, не прибыл еще…» Мы специально для тебя «Победу» держали, мигом бы за тобой туда сгоняли.

Туда и обратно в Харьков? «Победу»! Ради меня? Во здорово! Мне где-то в дороге только-только семнадцать исполнилось. Я, конечно, боялся, но меня еще от страха не трясло, держался Кибаль-чишем.

— Меня пересылка не приняла, пришлось везти в крытку.

— А, че-ерт! А мы туда позвонить не догадались. Больше недели потеряли. Будем догонять.

Допросы

Оказывается, была такая разнарядка, по которой 10-й пункт — «болтунов» бить на допросах не полагалось. Я этого не знал и сейчас не очень верю. Но правда — не били.

Лысов не обманул, следствие заканчивалось. Меня арестовали последним. Пока по этапу везли и допрашивать начали, всех уже в десять заходов прошли, во всем уличили, на очных ставках все нестыковки устранили. А меня все нет. Стали догонять. Допрашивали по два раза в день: утром четыре часа и вечером — три-четыре, с большим перерывом на сиесту.

Следствие вел капитан КГБ Лысов. Формальности, мои подписи, признание вины.

Пустяк. Только время.

Необходимо пояснение. Не буду скромничать: дело наше яйца выеденного не стоило. Мы ж не Чекатилы, кроме глупых школьных разговоров — ничего не делали. Ни в одном нормальном правовом государстве и внимания бы на нас не обратили. Пацаны, малолетки, в великих людей играют… Не преступно.

Но я сейчас не об этом. Не о беззаконности, об этом уже много написано.

Как себя следователям вести? Дела-то, по существу, нет, как же его на бумаге создать?

Получается, во-первых, реальный и, более того, страшный, а с другой стороны, еще более глупый вариант сказки про голого короля. Об этом уже кто-то писал, что добрый следователь все четыре или сколько часов допроса просто спал и разрешал делать то же самое подследственному. Трудно поверить. Но нет вариантов. Миллионы людей десятки миллионов раз говорили и слышали, что за анекдоты сажали. Строго осуждали чудовищную и одновременно глупую беззаконность.

Я хочу обратить внимание на процессуальную сторону дела.

Ума не надо, только немножко внимания.

Анекдоты

Заводится дело. На несколько томов бумаги.

Серьезные люди, с высшим секретным образованием, с погонами и без, ведут допросы и выясняют, выясняют, выясняют… А нечего выяснять! Дела никакого нет. Анекдот, а не дело.

И еще этому, напротив сидящему, врагу необходимо втемяшить, чтобы понял, какой вред он наносил стране и ее экономике своим анекдотом, и что именно за это злобное, умышленное вредительство он теперь отверженный, разоблаченный, отловленный, арестованный, подследственный, а будет еще на долгие годы — заключенный. На чью мельницу он льет воду (худенький пацаненок, на скольких допросах у двух следователей я только и делал, что сливал, сливал и сливал какую-то воду на всякие мельницы. Я так часто слышал эту приговорку, что возненавидел ее). Отдает ли хоть сейчас он (в смысле я) себе отчет, на что он (я) руку поднимал? На самое святое! Как Дантес на Пушкина. Над чем кощунственно смеялся? Над самым сокровенным!..

Серьезное политическое дело. Это тебе не друга по пьянке зарезать. Значение общегосударственного масштаба! Анекдот, понимаешь. Насмешки, понимаешь.

А поскольку само государство — держава, в праве сказать — империя, то и значение, легко понять, — всемирное. Это для тебя, малявки, шутки-анекдотики. С тобой тут не шутят. Тут ни с кем не шутят. Нам народ поручил, нам не до анекдотов.

Анекдотчика-антисоветчика сначала отрывают от какой-никакой работы, которую он, как мог, делал, мастерил. Раньше он хоть какую пользу приносил, не зря хлеб ел, еще своих, может, детей кормил, зато теперь задарма народную баланду жрет.

И еще вокруг него масса людей непроизводительно подъедается. Поднимают его со шконки в шесть утра. Сперва выводят на оправку и утренний туалет, чтобы он не облегчился от страха по ходу гуманнейшего в мире следственного процесса. Потом получасовая прогулка, чтобы в себя пришел. И на допрос.

Ответственный человек, офицер, коммунист, чекист, муж и отец семейства, предлагает (или не предлагает) тебе (вам) закурить и начинает спрашивать.

С анализом каждого слова, особенно имен и регалий.

— Что в этой гнусной клеветнической шутке («анекдоте», как вы ее называете) вызывает ваш смех?

— Что именно смешно? Нет-нет, сделайте одолжение, объясните…

— Над чем, собственно, вы смеетесь?

— Понимаете ли вы, какой подрывной, вредоносный идеологический смысл заложен в этом так называемом анекдоте?

— Когда вы его рассказывали, не приходила ли вам мысль, что вы богохульствуете?

— Святотатствуете?

— Вы ведь, когда рассказывали, небось, озирались по сторонам, знали, чувствовали, что это противозаконно.

— С какой целью вы его рассказывали?

— На что именно направлено гнусное жало вашего анекдота?

— Что вы собирались высмеять?

— Как часто?

— Кому?

— Еще кому?

— Вы ведь надеялись, что именно этот вредоносный смысл дошел до ваших приятелей?

— Кто именно вам этот провокационный анекдот рассказал?

— С какой целью?

— Кто еще при этом присутствовал?

— Перечислите всех поименно.

— Нарисуйте схему, кто где сидел. Конечно, схему. Это же вам не хухры-мухры, а серьезное политическое дело. Мы вашу схему сличим с показаниями других обвиняемых.

— Часто ли он вам подобные анекдоты рассказывал?

— Приведите примеры подобных анекдотов.

— Еще примеры.

— Ха-ха-ха! Ну, этот и правда смешной…

— Кто из ваших знакомых чаще других анекдоты рассказывал?

— Вам это не казалось подозрительным?

— Кто первым засмеялся?

— Охарактеризуйте смех. Сочувственный, иронический, сатирический, одобрительный, злорадный?

— Кто и как комментировал?

— Какие до этого анекдоты рассказывали?

— Ха-ха-ха!.. Этот тоже ничего.

— Кто именно?

— А еще?

— А такой-то? Неужели никогда?

— А этот?

— Много ли раз до этого такой компанией собирались?

— У вас, значит, это постоянная была компания? Как бы организация!

— Кто еще привлекался в вашу организацию?

— Кто ее возглавлял?

— Идейно направлял?

— Какие призывы произносились?

— Где оружие прячете?

— Здорово я пошутил про оружие… Скажи!

— Скольким людям вы сами этот подстрекательский анекдот рассказали?

— Какими словами вы сопровождали это преступное деяние?

— На что именно своих единомышленников науськивали?

— Какие именно гнусные черты вашей натуры проявились в этом факте прослушивания и пересказывания вслух этой мерзости?

— А особенно в факте вашего смеха?

— Какие из этих омерзительных черт передались вам по наследству, а какие стали уродливыми результатами неверного воспитания?

— Представляете ли вы себе, что бы случилось, если бы все ваши соплеменники, которых вы своим издевательским смехом практически предали, узнали бы эту гнусную, клеветническую по духу байку?

— И все бы засмеялись?

Ну, разве это все