делала из разрухи какую-то мифическую неуловимую злодейку, стремясь скрыть, что первопричина – в политике большевиков, в военном коммунизме, в том, что люди отвыкли честно и качественно работать и не имеют стимулов к труду. Единственным лекарством против разрухи Преображенский (и с ним Булгаков) признает обеспечение порядка, когда каждый может заниматься своим делом: «Городовой! Это и только это! И совершенно неважно – будет ли он с бляхой или же в красном кепи. Поставить городового рядом с каждым человеком и заставить этого городового умерить вокальные порывы наших граждан. Я вам скажу… что ничто не изменится к лучшему в нашем доме, да и во всяком другом доме, до тех пор, пока не усмирите этих певцов! Лишь только они прекратят свои концерты, положение само собой изменится к лучшему!» Любителей хорового пения в рабочее время Булгаков наказал в романе «Мастер и Маргарита», где служащих Зрелищной комиссии заставляет безостановочно петь бывший регент Коровьев-Фагот.

Осуждение домкома, вместо своих прямых обязанностей занимающегося хоровым пением, возможно, имеет своим источником не только опыт жизни Булгакова в «нехорошей квартире», но и книгу Дитерихса «Убийство царской семьи». Там упоминается, что «когда вечером Авдеев (комендант Ипатьевского дома. – Б. С.) уходил, Мошкин (его помощник. – Б. С.) собирал в комендантскую комнату своих приятелей из охраны, в том числе и Медведева, и тут у них начиналась попойка, пьяный галдеж и пьяные песни, продолжавшиеся до глубокой ночи. Орали обыкновенно на все голоса модные революционные песни: «Вы жертвою пали в борьбе роковой» или «Отречемся от старого мира, отрясем его прах с наших ног» и т. п.». Таким образом, гонители Преображенского уподоблялись цареубийцам.

Одним из прототипов профессора Преображенского послужил хирург Сергей (Самуил) Абрамович Воронов (1866–1951), русский еврей, эмигрировавший во Францию и ставший там известным хирургом. Он разработал методику прививания ткани яичек обезьян человеческим яичкам. Преображенский же пересаживает пожилой даме яичники обезьяны. Первую официальную пересадку «желёз обезьяны» человеку Воронов провёл 12 июня 1920 г. В 1920‐х гг. его операции по омоложению были популярны, и к нему выстраивались очереди пациентов. О методике Воронова было известно в России. В частности, «Рабочая газета» 29 декабря 1923 г. писала в заметке под заголовком «Омоложение». Открытие Воронова и Штейнаха», что австрийский профессор Штейнах и русский доктор Воронов создали теорию омоложения, открыв, что старение организма связано с ослаблением деятельности желез внутренней секреции. Они пришли к выводу, что старение можно замедлить или устранить вовсе, если восстановить работу желез внутренней секреции либо посредством перевязки семенных канальцев, либо путем пересадки свежих желез от одного животного к другому. Опыты принесли блестящие результаты, в частности, старый дряхлый жеребец, который почти не вставал на ноги, после операции по омоложению стал пригоден для верховой езды и может скакать галопом. В заметке говорилось:

«Продолжателями дела Штейнаха и Воронова являются профессор Воскресенский и доктор Успенский, имеющие в Твери специальные учреждения.

Они производят свои работы и над людьми. Ими за полтора года омоложено: 10 рабочих, 5 врачей, 2 священника, 1 торговец и больше 15 советских служащих.

Большинство лиц, подвергнувшихся операции, чувствуют себя вполне хорошо, бодры и работоспособны. У некоторых из них исчезли морщины, начали расти волосы на месте прежней лысины и т. д.».

По мнению московского врача анестезиолога-реаниматолога Фёдора Семёнова, одним из основных прототипов Филиппа Филипповича Преображенского послужил его прадед Владимир Николаевич Розанов (1872–1934), известный хирург. В 1922 г. он оперировал В.И. Ленина и извлек пулю, оставшуюся в его теле после покушения 30 августа 1918 г. С 1929 г. Розанов заведовал хирургическим отделением Кремлёвской больницы, а с 1931 г. – кафедрой хирургии в центральном институте усовершенствования врачей. В 1932 г. ему было присвоено звание Героя Труда. По утверждению Ф. Семенова, «Прадед не только оперировал Ленина, Сталина и многих других известных и простых людей, он ещё занимался в то время пересадкой желёз внутренней секреции. Даже написал в учебник по эндокринологии главу «Трансплантация эндокринных желёз», в которой описывал и свой личный опыт в таких пересадках. Как и Преображенский, он принимал пациентов на дому и в клинике. Его квартира в доме при Боткинской больнице занимала весь второй этаж. У него тоже был телефон (большая редкость тогда), по которому он мог звонить прямо Сталину. Помните, как Преображенский звонит таинственному Петру Александровичу, чтобы тот навсегда избавил его от домогательств Швондера и компании? Подразумевается, что это звонок Сталину. Так вот, из всех прототипов тогда так мог позвонить только профессор Розанов. И Булгаков об этом знал, они были знакомы с начала 1920‐х, писатель бывал дома у прадеда. Булгаков был в курсе того, что В. Розанов делал пересадки эндокринных желёз, это не было секретом. Есть история про дворника Боткинской больницы, которому прадед пересадил щитовидную железу козы. Об этом в клинике и в округе знали все, а дворника в шутку звали «козлиным мужиком». Такие операции описаны прадедом в учебнике по эндокринологии. Сначала он пересаживал железы козы, а потом и обезьян. Вот описание одного такого случая: «Два с половиной года тому назад больному, страдающему спонтанной гангреной всех четырёх конечностей, была пересажена щитовидная железа от козы, больной здоров и даже, несмотря на запрещение, продолжает курить и пить водку». Мне кажется, что это именно про «козлиного мужика», и Булгаков, конечно, эту историю тоже знал. Ведь в поведении дворника угадывается Шариков, который быстро усвоил после операции все вредные привычки».

В 1922 г. Розанов оперировал Сталина с запущенным аппендицитом, перешедшим в перитонит. Владимир Николаевич вспоминал: «Операция тов. Сталину была очень тяжёлая: помимо удаления аппендикса пришлось сделать широкую резекцию (удаление) слепой кишки и за исход ручаться было трудно». Источники, не связанные с семьей В.Н. Розанова, ничего не говорят о его знакомстве с Булгаковым. А вот с его трудами по пересадки эндокринных желёз Булгаков в принципе мог быть знаком.

В С. с. присутствуют и инфернальные мотивы. У омолодившегося «фрукта с зелеными волосами» «на борту великолепнейшего пиджака, как глаз, торчал драгоценный камень». У Воланда в «Мастере и Маргарите» на золотом портсигаре «сверкнул синим и белым огнем бриллиантовый треугольник», кроме того, у него «золотые часы с алмазным треугольником на крышке». Во время беседы с Берлиозом и Бездомным на Патриарших у Воланда «правый глаз черный, левый почему-то зеленый». Перед Великим балом у сатаны два глаза Воланда «уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый – пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней». Зеленые волосы «фрукта» трансформировались в зеленый глаз