– я была замужем, я не могла их хранить. В одном из писем было сказано: «Я приготовил Вам подарок, достойный Вас…» Когда я вернулась в Москву, он протянул мне эту тетрадку…» В тетради, сохранившейся в булгаковском архиве, текст Т. д. обрывается на середине фразы, хотя оборотная сторона листа и еще один лист – чистые. Эта последняя фраза звучит так: «Плохонький роман, Мишун, вы…» – и принадлежит развязному поэту Вове Баргузину, находящемуся к тому же в состоянии подпитья. Не исключено, что в замысел Булгакова входила принципиальная незавершенность Т. д., как незавершенной считал он в 1929 г. свою судьбу. Возможно, поэтому Е.С. Булгаковой была подарена незаконченная повесть, где рассказывалось об истории создания и публикации романа «Белая гвардия» (который в СССР при жизни Булгакова так и не был напечатан полностью). Незавершенность повести как бы напоминала о незавершенности романа. Не был окончен и «Театральный роман», но там причины были скорее не в замысле, а во внешних обстоятельствах: Булгаков решил сначала завершить «Мастера и Маргариту», а позднее уже не успел вернуться к «Театральному роману» из-за смертельной болезни.

Все персонажи Т. д. имели легко узнаваемых прототипов. Так, являющийся автору в обличье дьявола редактор Рудольф Рафаилович (или Максимович) – это редактор журнала «Россия» Исай Григорьевич Лежнев (Альтшулер) (1891–1955), в мае 1926 г. арестованный и высланный за границу как активный деятель сменовеховского движения. Поэтому он не успел завершить публикацию «Белой гвардии». Издатель Рвацкий – это издатель «России» Захарий Леонтьевич (Зусель Липманович) Каганский, после выезда за границу опубликовавший без ведома автора переводы пьес «Дни Турбиных», «Зойкина квартира» и др. и получивший гонорары за их зарубежные постановки. Каганский родился в 1884 г. в Лиде и в 1917 г. жил в Москве по адресу ул. Тверская, 18; работал заведующим Московского торгового дома «Акционер». В 1920 г. он переехал в Литву и оптировался в литовском гражданстве и занимался издательской деятельностью в Каунасе. Каганский в 1921 г. открыл книжно-газетную экспедицию «Россия», зарегистрированную в Берлине. Закрыта она была в 1928 г. Тогда же закрылось принадлежавшее ему же парижское издательство Concorde, выпустившее первый том «Белой гвардии». В 1926 г. Каганский покинул СССР. В Берлине он скандально прославился изданием на русском языке романа Ремарка «На западном фронте без перемен». Роман был впервые опубликован 8 ноября 1928 г. в берлинской газете, первое отдельное издание на немецком языке вышло 29 января 1929 г., но Каганский успел за 2 неполных месяца в 1928 г. перевести роман на русский язык и отпечатать отдельной книгой раньше, чем на языке оригинала. В 1930 г. Каганский в Берлине основал издательство «Книга и Сцена», успевшее выпустить до своего закрытия в 1932 г. выпустить первое зарубежное издание романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Золотой теленок». Параллельно он владел издательством «Стрела», где выходили книги советских перебежчиков, в частности, две мемуарные книги Георгия Агабекова «Г.П.У. (Записки чекиста)» и «Чека за работой». Во второй половине 1930‐х гг. в Париже он владел литературно-кинематографическим агентством «Continental Press Agency (Agence litteraire et cinematographique)» и выступал в качестве литературного агента русских писателей-эмигрантов. В 1943–1949 гг. Каганский владел издательством «Z. Kaganski» в Касабланке (Французское Марокко) и выпускал литературу на французском языке. Не исключено, что около 1949 г. Каганский умер. Никаких более поздних сведений о нем пока не найдено.

21 февраля 1928 г. Булгаков направил заявление в Административный отдел Моссовета с просьбой разрешить ему поездку за границу для пресечения незаконной деятельности Каганского, но получил отказ. 3 октября 1928 г. драматург неосмотрительно выдал доверенность берлинскому Издательству Ладыжникова на охрану его авторских прав на пьесу «Зойкина квартира», но издательство оказалось связано с тем же Каганским, и в итоге брат писателя Н.А. Булгаков, как он сообщал в письме 19 мая 1939 г., вынужден был разделить гонорары за зарубежные постановки булгаковских пьес пополам с бывшим издателем «России». Иван Павлович Ладыжников (1874–1945) был другом и помощником Горького. До революции он в своей издательской деятельности был тесно связан с РСДРП и издавал произведения Горького и писателей группы «Знание», а также марксистскую литературу. Значительная часть его доходов шла в партийную кассу. С 1921 по 1930 г. Ладыжников был одним из руководителей акционерного общества «Книга» в Берлине.

Прототипом поэта Вовы Баргузина, возможно, послужил Владимир Владимирович Маяковский (1893–1930), близко знакомый с писателем и резко выступавший против пьесы «Дни Турбиных». Фамилия Баргузин – название штормового байкальского ветра из известной песни «Славное море, священный Байкал», которую исполняют под руководством Коровьева-Фагота сотрудники Зрелищной комиссии в «Мастере и Маргарите». Бурно приветствовавшего революцию Маяковского, вообще отличавшегося взрывным характером, было вполне логично уподобить ветру баргузину. В 1929 г. в пьесе «Клоп» Булгаков был включен Маяковским в «словарь умерших слов» светлого коммунистического будущего, а в стихотворении «Лицо классового врага 1. Буржуй-Ново» (1928) поэт обвинил автора «Дней Турбиных» в получении социального заказа от «новой буржуазии». На прениях по докладу наркома просвещения А.В. Луначарского (1875–1933) «Театральная политика Советской власти» 2 октября 1926 г., за несколько дней до премьеры «Дней Турбиных» во МХАТе, Маяковский высказался следующим образом: «В отношении политики запрещения я считаю, что она абсолютно вредна… Но запретить пьесу, которая есть, которая только концентрирует и выводит на свежую водицу определенные настроения, какие есть – такую пьесу запрещать не приходится. А если там вывели двух комсомольцев (во время генеральной репетиции пьесы с публикой 23 сентября 1926 г. – Б. С.), то, давайте, я вам поставлю срыв этой пьесы, – меня не выведут. Двести человек будут свистеть, и сорвем, и скандала, и милиции, и протоколов не побоимся. (Аплодисменты.)

…Мы случайно дали возможность под руку буржуазии Булгакову пискнуть – и пискнул. А дальше мы не дадим. (Голос с места: «Запретить?») Нет, не запретить. Чего вы добьетесь запрещением? Что эта литература будет разноситься по углам и читаться с таким же удовольствием, как я двести раз читал в переписанном виде стихотворения Есенина…

Вот эта безобразная политика пускания всей нашей работы по руслу свободной торговли: то, что может быть приобретено, приобретается, это хорошо, а все остальное плохо, – это чрезвычайно вредит и театральной, и литературной, и всякой другой политике. И это значительно вреднее для нас, чем вылезшая, нарвавшая «Белая гвардия».

Едва намеченный образ поэта Вовы Баргузина развернут в «Мастере и Маргарите» в образе поэта Александра Рюхина, также имеющего своим прототипом Маяковского. Там Булгаков в отместку сделал его самого жертвой «скандала с протоколом», который учиняет в ресторане Долю Грибоедова, а позднее в клинике Стравинского поэт Иван Бездомный.

Сон, где герой Т. д. видит родной Киев во время гражданской войны, вспоминает виденное им убийство еврея петлюровцами (глава «Неврастения»), похож на другой булгаковский сон, рассказанный в письме сестре Н.А. Булгаковой 31 декабря 1917 г. из