Но легкие мои вместо свежего воздуха вдохнули вонь горелого пластика и резины. Всюду пылали пожары, пожирая дома. Немногочисленные аргониане, словно черти в преисподней, метались в дыму, таская за собой детей и разный скарб. Все бросились врассыпную, стоило сверху посыпаться обугленным кускам стен. Высотное здание в облаке пыли сложилось гармошкой, похоронив под собой добрую половину квартала. На тротуарах в лужах крови валялись горожане, явно убитые из энергетического и пулевого оружия.

«Надеюсь, это не мои ребята постарались, когда отбивали атаку?» — ошеломленно подумал я.

Над городом выла сирена воздушной тревоги, а где-то вдали раздавались лающие залпы зенитных батарей и грохот стартующих ракет. В небе цвета пережженного сахара мелькали вспышки разрывов. Кошмар войны снова навис надо мной.

Опасливо миновав открытый участок, я спрятался в руинах ближайшего дома. Внутри все выгорело и сплавилось, словно тут поработала армия огнеметчиков. Кроме толстого слоя пепла и груд обугленных костей, ничего более не сохранилось. Кто мог с такой жестокостью разделаться с целым городом? У кого могло найтись столько военных средств, способных за одну ночь взломать оборону Туканы и стереть в порошок столицу?

Ответ пришел ко мне сам. Точнее, не пришел, а приехал. На площадь выбрался титанический танк, каких мне еще видеть никогда не приходилось. Двухметровой ширины гусеницы играючи сминали груду горелого хлама, некогда гордо именовавшегося лимузинами. Махина неспешно развернула башню в сторону уцелевших домов и из двух пушек выдала такой громовой залп, что от ударной волны на десяток метров взметнулась бетонная пыль. На другой стороне площади свеча этажей в сорок тут же с грохотом осела наземь. Пушки титана планомерно продолжили обстрел, пока не осталось ни одного целого здания. Из пролома позади танка появилась вереница солдат. Это были люди! Сгрудившись позади урчащего колосса, они удовлетворенно обсуждали его «работу». На этих парнях были причудливые доспехи. Тут же на площадь выехала в облаке пыли и выхлопных газов дюжина тупоносых разведывательно-дозорных бронетранспортеров. Скрипнули люки, из десантных отсеков высыпали новые бойцы. Командир выделялся кроваво-красным беретом. Остальные носили простые шлемы, отдаленно похожие на Имперские. Однако эмблемы на бронетранспортерах совсем не походили на многолучевую звезду Империи. Это был красный круг, из центра которого расходились три черные стрелы. Знак был мне совершенно незнаком, а ведь я их в своей жизни повидал предостаточно и неплохо разбирался в военной геральдике.

Пока я изучал пришельцев, с верхних этажей надо мной засверкала плазменная очередь скорострелки, вмиг срезавшая половину солдат, оказавшихся на линии огня. Раненые пытались отползти в укрытие, остальные попадали на землю и в ярости открыли шквальный огонь в мою сторону. С громовым рокотом танк завелся, качнулся на мощных рессорах и стал медленно разворачиваться, направляя на здание орудия, готовые изрыгнуть смерть.

Не теряя времени, я головой вперед нырнул в окно. Раздался залп, меня окутало горячее облако пыли и гари. Стены покрылись трещинами. Солдаты радостно завопили. Верхние этажи начисто смело, обломки разлетались по сторонам, проносясь над моей головой смертоносным дождем. Я помчал прочь от здания и танка и в мутном облаке пыли наткнулся на двух солдат. Сбил одного из них с ног и удивленно уставился на значок, выдавленный на лобовой части его шлема — алый круг, разрываемый ломаной линией. Синдикат Роуз?! Здесь и сейчас?

— Откуда ты здесь взялся, зема? — удивленно спросил упавший солдат.

А его напарник, недолго думая, наставил на меня автомат.

Инстинктивно схватившись за ствол, я резко дернул вниз — отводя от себя оружие. В ответ раздался неожиданный треск плазменных зарядов, которые должны были убить меня наповал, но вместо этого размозжили голову первому солдату. Поняв свою ошибку, напарник убитого, взревев, замахнулся прикладом и попытался ударить меня в лицо. Уклонившись от выпада, я схватил его за пояс и придал дополнительное ускорение, дернув изо всех сил на себя. Развернувшись вокруг своей оси, тот грохнулся на землю. Ярость ослепила меня, заставив потерять над собой контроль. Задрав нижнюю кромку его шлема, я обнажил его горло и одним неуловимым движением вырвал кадык. Из раны хлынула кровь.

— Ты сам напросился…

Я только сейчас понял, в какую историю влип. Те, на площади, решат, что я напал специально.

— Вали этого вонючего козлину, Серега! — раздался яростный рык из руин.

Короткая очередь навскидку вспахала землю рядом со мной. Стрелявший в последнюю секунду потерял равновесие на лопнувшем под ногами стеклянном сосуде и промахнулся. В результате моя голова осталась в целости и сохранности, а солдат с проклятиями свалился в груду мусора. Стена, за которую он держался, так оплавилась, что рассыпалась под его пальцами, словно сухое печенье. Выдернув из ножен убитого мной солдата зазубренный штык-нож, я схватил автомат и скрылся в ближайшем переулке. Теперь мне точно светил расстрел, зато закончились раздумья — как относиться к этим агрессорам. Они были врагами, а врагов принято убивать. Глухие очереди вразнобой запоздало затрещали за моей спиной. Высоко надо мной завис летательный аппарат в форме приплюснутого куба и бешено застрочил из спаренных автопушек. Прыгнув в дверной проем, я своевременно избежал очереди, способной разнести на куски даже буйвола. Высунул ствол автомата и открыл ответный огонь. Плазменные заряды были способны хорошенько продырявить это корыто. Дымя реактивными соплами, хоппер окутался черными клубами гари и поспешно набрал высоту. Несколько моих зарядов прожгли хвостовой стабилизатор и зацепили топливный бак. Если хоппер в экстренном режиме не сядет на аэродроме, ему придет крышка.

Скольких людей еще придется убить, прежде чем я доберусь до космодрома? На войне цена жизни невелика, но это не значило, что я собирался придерживаться кровавой арифметики.

Прислушавшись к наступившей тишине, я услышал неподалеку шаги и голоса солдат.

От судьбы не сбежишь?

«Нет! — одернул я себя. — Мы еще повоюем! Они стреляют так же хреново, как и дерутся. Эти молодчики не страшнее сиамов с Эпилона и не опаснее демонов Красной королевы».

Подбежав к искореженной пожарной лестнице, я взобрался по ней на чудом уцелевшую крышу. Передо мной открылась панорама горящего города. Центр столицы, только вчера утопавший в блеске, роскоши и богатстве, окончил свое существование, оставив после себя с десяток покосившихся, обугленных остовов небоскребов. Город был изуродован массированными ракетно-бомбовыми ударами. Над ним, словно мухи над падалью, кружили в поисках жертв десятки летательных аппаратов. Если они находили достойную своего внимания цель, то без колебаний бомбили ее, пока на ее месте не оставался дымящийся кратер. В действиях агрессоров явно прослеживалась политика выжженной земли. Это не сулило мне ничего хорошего.

Переведя взгляд в сторону космодрома, я серьезно засомневался в его сохранности. Там стояла сплошная стена дыма и огня. Сомнительно, конечно, что мой экипаж застали врасплох и уничтожили. Но проверить это можно только одним способом — пробраться туда и самому все увидеть.