– Разве не ты предлагала мне улететь на Твердь и жить в свое удовольствие? Домик прикупить…

– У нас с тобой разные удовольствия!

Эрвин усмехнулся про себя и не стал развивать эту тему. Было и одно удовольствие на двоих, было… И даже не однажды. В человеческом обличье еще так-сяк, а вот совокупление двух донных моллюсков оказалось просто чем-то феерическим. Даже немного жаль, что нет ни малейшего резона вновь стремиться к симбиозу с ними…

А разве избавиться от верной смерти здесь и сейчас, не думая о том, что ждет впереди, – не удовольствие? Сиюминутное, это да, зато какое острое!

Но что это в сравнении с настоящим удовольствием – делать то, чего никто другой не может? Да ничто! Ей не понять этого, подумал Эрвин. Никому, кто не гений, этого не понять.

Потому-то, наверное, все гении во все века портили жизнь окружающим.

Не со зла – просто не могли иначе. Быть гением и постоянно вести себя как человек – разве существует на свете более изощренная пытка?

Никому ее не выдержать.

Такие мысли были хороши, чтобы отвлечься от растущего чувства тревоги. Когда пришло время обеда, Эрвин предпочел сам сходить в кладовку за консервами. Возвращаясь с коробкой в руках, столкнулся с быстро хромавшим навстречу Шпулей. Мальчишка был чем-то возбужден: лоб вспотел, глаза – квадратные.

– Слышал? – крикнул он, размахивая руками. – Ты это слышал?

– Что именно?

– Тварь морская! По днищу спиной проехала – аж шорох пошел! Во такая! Со Сковородку длиной, только узкая, а на спине – бугры, бугры!..

Никакого шороха Эрвин не слышал.

– Вон оттуда плыла вон туда! – Шпуля махал руками, как ветряная мельница. – Вон она! – Вскрикнув, он быстро захромал к фальшборту. – Извивается! Не, нырнула… Сейчас опять вынырнет…

Эрвин попытался вспомнить, какая из морских тварей Хляби соответствует данному Шпулей описанию, и ничего не припомнил. Естественно, это ничего не значило: океан велик и никому не нужен, если не считать прибрежных вод. Он подходит для Хляби и слишком велик для людей. Люди копошатся на материке. Кто, кроме нескольких чокнутых зоологов, станет интересоваться морскими тварями, если они не лезут нахально на берег и не мешают каботажу? Да и чокнутые еще набегаются с высунутым языком за грантами… Саргассово болото под боком, а и то исследовано кое-как.

Так просто и так понятно. Обыкновенно. Насчет болота – совсем по-человечески, предельно примитивно и очень прагматично. Зачем исследовать то, чему и без исследований найдено применение?

Только мальчишкам интересны неведомые твари.

– Вон она! – крикнул Шпуля и стал показывать пальцем. – Сейчас на глубину уйдет…

Уйдет – и на здоровье… Эрвин все же приблизился, из предосторожности быстро оглядевшись. Вокруг не было никого. Ну, где тут тварь с буграми?..

– Поздно! – Шпуля был разочарован. – Ушла… Нырнула… Ай!.. – Неловко ступив на больную ногу, он оступился, замахал руками, схватился было за Эрвина, но сейчас же, взвыв, плюхнулся на тощий зад и принялся баюкать подбитую коленку. Все еще подвывая, он принялся высказывать мирозданию свое мнение о нем. Сквернословить у него мог бы поучиться любой шахтер из Астероидной системы.

Посмеиваясь, Эрвин вернулся в каюту.

– Обедать будем? – Он водрузил коробку на стол.

Кажется, Кристи слегка успокоилась за время его отсутствия. Что ж, тем лучше. Предоставив ей разбирать коробку, он проверил иллюминаторы. То, что надо. Какие можно – открыты, прочие – задраены. Дрессировка, подумал он. Просто результат дрессировки на болоте. Делай то, что сказал Вычислитель, и не спрашивай, зачем да почему, а просто делай – тогда, может быть, выживешь. Болото позади, а привычка осталась…

– Ой! Эдемские анчоусы!..

Эрвин обернулся как ужаленный. У Кристи был вид удивленный и радостный, а в руке она держала консервную банку, и палец уже был просунут в кольцо, но этой банки в руке Кристи не должно было быть, потому что Эрвин точно знал, что не клал в коробку никаких эдемских анчоусов за неимением последних в кладовке…

Он прыгнул с места, и время послушно растянулось, но все же оказалось недостаточно эластичным. Кристи смотрела на его фантастический прыжок, не успев еще удивиться, но даже если бы и успела, то ее палец, продетый в кольцо, все равно сделал бы то, что она уже приказала ему сделать. «Не дыши!» – хотел крикнуть ей Эрвин, услышав шипение быстро испаряющейся жидкости, и не крикнул, во-первых, потому что Кристи непременно вдохнула бы, а во-вторых, потому что самому надо было беречь запас воздуха в легких.

«Сейчас она отбросит банку от себя», – подумал он в какую-то ничтожную долю секунды, но в следующую ничтожную долю понял, что, пожалуй, сможет выхватить банку, если Кристи будет стоять неподвижно. Если она не успеет шарахнуться от безумного прыжка до головной боли непонятного ей мужчины…

Она не успела.

Хвала растерянности, удивлению, замедленной реакции, чему угодно – она не успела!

Он выхватил банку из рук Кристи и вышвырнул ее в иллюминатор. Кристи заразительно засмеялась. Эрвин схватил ее поперек туловища и поволок прочь из каюты. Секунда… Еще секунда… Если кто-нибудь снаружи заблокировал дверь – обоим конец…

Никто не заблокировал. Эрвин вывалился в коридор, ощутил легкий сквознячок и, радуясь, потащил Кристи вон из стальных конструкций – на воздух, на воздух! Кристи безудержно хохотала. Эрвин сам хихикнул, вспомнив, что «веселая смерть» берет и через кожу. Почему-то это показалось ему очень смешным. Зачем через кожу, если можно дышать? Выйдет гораздо эффективнее. Видите – я дышу. И это очень смешно. Мышцы толкают диафрагму и ребра, увеличивая объем грудной клетки, и воздух сам – вы понимаете, сам! – идет в легкие. Может, ему туда и не надо, может, ему вовсе туда не хочется, а он идет. Потому что он дурачок без формы, без воли, вообще без ничего. Ха-ха, это потрясающе забавно!

А через кожу, через поры эпителия, через слизистую носа – еще смешнее! Это какой же путь должно пройти активное вещество, прежде чем достичь центральной нервной системы, сколько этапов преодолеть! А оно прошло, оно преодолело! Выходит, слаб организм человека в смысле защиты от постороннего воздействия, а может быть, он так устроен, что сам сотрудничает с «веселой смертью», облегчая ей путь в мозг. Если подумать, то скорее всего так оно и есть. И это здорово, потому что весело…

Потому что счастье – это же так просто! Целое море счастья и радости!

Море – это много. Но почему оно не бесконечно? Какая-то часть разума и сознания Эрвина еще работала в прежнем режиме, и это портило радость. Он продолжал тащить истерически хохочущую Кристи на воздух, хотя уже не был способен ответить на вопрос, для чего он это делает, и не мог остановить ряд вычислений в своей голове. Для чего они, какая задача была поставлена, зачем? Он не помнил. Он просто считал неизвестно что и знал, что, по-видимому, ему придется смириться с этим, потому что не бывает ведь идеального блаженства, всегда кто-нибудь или что-нибудь помешает, – так принимай то блаженство, какое дает случай, и наслаждайся!