– Ну, президент Хесс изменил структуру работы и оказывает сейчас сильное давление, чтобы некоторые преступления были быстро раскрыты.

– И поэтому отстраняет меня от дела? – возмутилась Сабина. «И Тину Мартинелли», – мысленно добавила она.

– Пожалуйста, не дискутируйте со мной о причинах этого решения. Я передаю вам лишь то, что…

– Да, хорошо. Извините, пожалуйста. – Сабина сделала глубокий вдох и выдох. – Кому я должна передать имеющуюся информацию по делу?

– Момент. – Секретарша застучала по клавиатуре. – Главному комиссару уголовной полиции Тимбольдту.

«Тимбольдт! Начальник их руководителя отдела. Именно он!» У Сабины перехватило горло. Он сам только что потерял жену, возможно, еще необъективен, а Хесс передает ему еще дело Катарины Хагены? Насколько бессердечным нужно быть! Очевидно, для такого решения имелась веская причина.

– До свидания, – сказала секретарша.

Снейдер, который все это время внимательно слушал, жестом показал Сабине продолжить разговор.

– Подождите! – крикнула Сабина в телефон и на секунду задумалась. – Из-за смерти жены у Тимбольдта сейчас наверняка другие заботы, поэтому я хотела бы обратиться к его заместителю.

Снейдер одобрительно кивнул и поднял большой палец вверх.

– Кто еще входит в следственную группу Тимбольдта? – спросила Сабина.

– Насколько я знаю, Хесс предоставил коллеге Тимбольдту свободу действий. – Она застучала по клавишам и назвала Сабине пять фамилий.

Что? Сабина внимательно слушала. Особая комиссия с этими людьми?

– Спасибо, – сказала она, завершила разговор и опустила телефон. Невольно посмотрела в сторону Дирка ванн Нистельроя, который все еще в одиночестве сидел за столиком, заказал бутылку минеральной воды и водил пальцем по краю пустого стакана. Затем взглянула на Снейдера. – Хесс отстранил нас с Тиной от этих дел.

Снейдер молча взял сотовый Сабины, положил его в метре от них – рядом с акустической колонкой, из которой все еще раздавалась музыка пятидесятых, – придвинулся к Сабине и понизил голос:

– Я не из тех, кто повторяет «А я говорил». Но я говорил! Удивляюсь, что Хесс вообще поручил вам это дело.

– Почему? – спросила она.

– Подумайте.

– Очевидно, в тот момент он еще не знал, что за этим стоит, – и, видимо, сейчас начинает догадываться, – предположила она. – Поэтому и поручил расследование Тимбольдту. Что вы о нем думаете? – Вообще-то, бесполезно было спрашивать мнение Снейдера о ком-то другом, потому что все равно не услышишь ничего хорошего. Но на этот раз она ошиблась.

– Успех его не изменил: он всегда был коварной и опасной сволочью. Будьте осторожны, если свяжетесь с ним, – пробормотал Снейдер. Из его уст это прозвучало как редкий комплимент.

Сабина прищурилась. «К тому же он один из мастодонтов БКА. И наверняка Хесс может положиться на Тимбольдта и быть уверенным, что тот сохранит тайну».

– Кто еще занимается расследованием? – спросил Снейдер.

Сабина назвала пять фамилий.

– Я знаю только трех первых. У них интеллект ниже плинтуса. А кто другие двое?

– Комиссары-стажеры – и не самые сильные. – «Даже наоборот!» – Тем самым кто-то пытается что-то скрыть.

– Не люблю повторяться, но на вашем месте я поговорил бы с Хессом, – настоятельно посоветовал Снейдер.

Сабина грустно рассмеялась.

– Без назначенной встречи я даже приблизиться к нему не смогу.

Снейдер сунул части своего мобильника в карман и положил на стол банкнот в пятьдесят евро. Затем поднялся и хлопнул скрученным поводком по бедру. Винсент тут же поднялся и неуклюже вышел из-под стола. Бассет ласково потерся головой о штанину Снейдера.

Настоящая любовь! Сейчас, когда Диана Хесс мертва, а Снейдер больше не работает в БКА, этот пес, наверное, единственное, что у него осталось.

– Выясните, где Хесс проводит эту ночь, – сказал Снейдер.

– Если он не у себя в кабинете, то, вероятно, в служебной квартире на территории БКА.

– После смерти своей жены? Вряд ли.

– В загородном доме?

Снейдер поднял бровь в знак подтверждения.

– Да, вероятно, – вздохнула она. – Но у меня нет адреса.

– Его ни у кого нет. Адрес засекречен.

Сабина сосредоточила взгляд на Снейдере – но тот лишь стоял и смотрел на нее сверху вниз.

– Пойдем, Винсент, нам пора домой – это неблизкий путь. Спокойной ночи. – Он повернулся к Сабине спиной.

– Где находится загородный дом? – бросила она ему вслед.

– Вальдгассе, одиннадцать, – тихо ответил он не оборачиваясь.

После того как Снейдер покинул бар, Сабина взглянула в сторону Дирка ван Нистельроя и заметила, что за столом уже никого не было. К своей минеральной воде ван Нистельрой даже не притронулся.

Харди стоял в узком переулке в типичном рабочем районе на востоке Франкфурта, застроенном четырех- и пятиэтажными домами, и смотрел на витрину закусочной с едой навынос. «Панда. Китайский фастфуд». Рядом находилась автомастерская с открытыми гаражными воротами, из которых летели искры. Визжала шлифовальная машина. И это в воскресенье!

Было всего десять часов утра, а из китайской закусочной уже пахло луком, соей и жареными ростками бамбука. До тюрьмы он лишь три раза ел китайскую еду. Тогда азиатские рестораны еще не вошли в моду, сегодня их можно было встретить почти на каждом углу.

Черная «Лада-Тайга» снова появилась в районе Франкфурт-Остенд и следовала за ним сюда от вокзала. «Почитатель» не отступал, и его, очевидно, не волновало, что Харди знает о преследовании. Пока парень висит у него на хвосте и следит за каждым его шагом, Харди не сможет выяснить, к какой ячейке подходит ключ. На вокзале или в аэропорту? Пока что это не важно! Сначала нужно избавиться от слежки, а потом он пошевелит мозгами и начнет целенаправленно искать камеру хранения.

Харди зашел в фастфуд-забегаловку. Внутри запах кипящего масла был еще интенсивнее, чем снаружи, – воздух даже на ощупь казался жирным. Из колонок раздавалась китайская музыка. Закусочная была такой маленькой, что там помещались всего два высоких стола. За одним стоял мужчина в несвежем костюме с галстуком, пил пиво, листал раздел газеты с данными выигрышей на лошадиных скачках и время от времени поглядывал на свой смартфон.

Харди подошел к прилавку. Продавщица была стройной, высокой и белокурой – определенно не китаянка.

– Мы открываемся только в половине одиннадцатого, затем… – сказала она и умолкла, увидев Харди.

– Привет, Нора, – пробормотал он.

Она долго смотрела на него, не говоря ни слова. Затем поправила волосы, убрала прядь за ухо. Короткая прическа хорошо подходила к ее веснушкам и голубым глазам. Она сохранила тот теплый, но одновременно пронзительный взгляд, который был у нее уже в детстве. В глазах читалось «Я за себя постою, лучше не связывайтесь со мной». Если ты ничего не слышишь, читаешь только по губам и говоришь со странным акцентом, то тебе нельзя показывать свою слабость.