Он бросил папку на стол, рядом с ее ногами. В воздух тотчас взлетело облако пыли.

– Мисс Стефани Патрик. Возраст – двадцать два года. Профессия – проститутка. Адрес – нигде и везде. – Он вынул из кармана пачку сигарет «Ротманс» и указал на лежащую на столе папку: – Там собрана вся ваша жизнь, мисс Патрик. По крайней мере, жизнь, которую вы вели, прежде чем покинуть нормальное общество и соскользнуть вниз. Но что теперь с вами? Кто вы теперь? Ни банковских счетов, ни медицинской истории, ни налоговых отчетов. Похоже, у вас есть водительские права, но адрес давно устарел. Срок действия вашего паспорта истек и не был продлен. Вы не зарегистрированы для голосования, вы не платите местный налог, у вас нет номера национального страхования. На самом деле он у вас есть, но они не знают, живы ли вы или нет. И не они единственные.

У него был шотландский акцент. Не сильный, однако заметный. Сам голос был басовитее, нежели тот, что подходит человеку его телосложения.

– Где я?

– Похоже, у вас дар навлекать на себя неприятности. Исключены из двух школ, один раз за многократное курение и распитие спиртных напитков и один раз за сексуальные проступки. В университете Дарема не прошло и месяца, как вы получили предупреждение…

– Один препод попробовал домогаться меня.

– В вашем личном деле говорится иное.

Стефани сняла со стола ноги.

– Кто вы?

– Я даже сказал бы, прямо противоположное. А когда он отверг ваши домогательства, вы, чтобы наказать его, солгали его жене.

– Поверьте, мои наказания обычно более творческие, чем это.

Мужчина улыбнулся, но лицо его осталось бесстрастным. Он вытащил из пачки сигарету и закурил.

– В вашем личном деле сказано, что вы пришли в Эрлс-Корт с заряженным пистолетом – видимо, затем, чтобы выпустить пулю в затылок безоружному человеку. Но позвольте мне высказать одну безумную идею. Вы – та самая молодая женщина, которая недавно была замечена в компании Кита Проктора, убитого журналиста.

– А вы?

– Меня зовут Александер.

– Александер – это как?

– Мистер Александер.

– Вы кто? Полиция?

– Нет.

Стефани мысленно перебрала другие варианты.

– MI-5, или что-то в этом роде?

– Что-то в этом роде, но только другое.

То, о существовании чего ты даже не догадывалась.

– Содержимое этой папки – весьма занимательное чтиво, – продолжил Александер. – Похоже, вы умная молодая женщина и имеете талант к иностранным языкам. Если честно, мне в это с трудом верится. Во что еще труднее поверить – так это в ваш исключительный дар самоуничтожения. Лично мне неинтересно, что вам кажется, будто вы способны на хладнокровное убийство. Думаю, ваша рука не дрогнула бы. У вас имеется истинный вкус и талант к вещам, которых все остальные стараются избегать. Для меня же самое главное, это чтобы Реза Мохаммед не пострадал.

В Стефани вновь шевельнулась злость.

– И вы считаете это справедливым?

– А вы готовы выпустить невооруженному человеку пулю в затылок и при этом считаете себя вправе читать мне лекции о справедливости? – Александер наблюдал за ней сквозь завесу сизого сигаретного дыма. – Мохаммед куда более полезен живой, чем мертвый.

– Он был бы жив, если б отбывал двадцать пять лет в тюрьме особого режима.

– Живой, но бесполезный. Он должен быть свободен и… ничем не связан.

– Зачем?

– Это не ваше дело.

– Он убил моих родителей, мою сестру и брата – а вы защищаете его. Если это не мое дело, то чье, хотела бы я знать?

– Согласен, вы отчасти правы. Но это все, что у вас есть.

– Это не слишком хорошо.

– Боюсь, вам придется с этим смириться.

– Тогда скажите мне, почему я здесь. Где бы это ни было.

– Вы здесь для того, чтобы вас оценили. Вернее, чтобы оценил я.

– Зачем?

– Риск. Я должен убедиться, что вы не представляете для Резы Мохаммеда реальной физической угрозы и что ваше молчание гарантировано. Должен убедиться, что вы можете пообещать мне это – и сдержите свое обещание.

– Или что? – возразила Стефани.

Александер небрежно пожал плечами, как будто это не имело значения. Впрочем, глаза его говорили об ином. Перед ее мысленным взглядом тотчас возникли обугленные алюминиевые обломки в Атлантике, раздробленные колени Кита Проктора, Реза Мохаммед в лекционном театре.

– Я не могу этого сделать.

Александер выгнул бровь.

– Вскоре вы поймете, что я не любитель юмора, мисс Патрик. Поэтому можете предположить, что я не шучу. – Он посмотрел на часы. – Мне пора. Возможно, вам нужно время для размышлений, хотя, на мой взгляд, все довольно просто.

– Вы думаете, я это так оставлю лишь потому, что вы угрожаете мне?

– Боюсь, вы не понимаете всей серьезности того положения, в котором находитесь.

Стефани пыталась забыть недавнюю клаустрофобию.

– Значит, вы так и не поняли? Мне без разницы. Более того, в моем положении я могу даже поторговаться.

– Вы не в том положении, чтобы торговаться.

– Напротив. Вся собранная Проктором информация хранится на дискетах.

Александер вновь улыбнулся, столь же безжизненно, как и прежде.

– Да. Я знаю. Их принесли вместе с вашими личными вещами из отеля «Кингс-Корт».

Стефани упрямо отказывалась сдаваться:

– И вы уже проверили, что на них? Конечно, да. Попробую угадать. Душераздирающие истории о человеческих судьбах. Трагические рассказы о том, как через два года семьи и друзья погибших справляются со своим горем. Ничего такого, что угрожало бы вам, кем бы вы ни были.

Александер молча курил. Содержимое компьютера Проктора также было сохранено на тех семи дискетах. Стефани перенесла их на два новых диска. Лицо Александера оставалось каменным, по нему было невозможно ни о чем догадаться. Внутренний голос подсказывал Стефани, что ей нужно нечто большее.

– Есть семь дискет. Вернее, было. На самом деле сейчас их двадцать одна, три полных набора. И еще четыре печатных копии. Не стану притворяться, будто я ознакомилась со всеми материалами или что понимаю бо́льшую их часть. Но я видела достаточно, чтобы понять их ценность. Рейс NE ноль двадцать семь был взорван взрывчаткой «семтекс». Свидетельства были повсюду: об этом говорили и обломки, и тела погибших, но об этом не говорили вслух. Не знаю почему. Я в курсе, что подложивший взрывчатку террорист, Реза Мохаммед, в настоящее время аспирант Имперского колледжа. Судя по информации на дискетах, он жив и проживает в Лондоне; соответствующие власти в курсе, однако ничего не предпринимают. Возможно, для этого имеется некая веская причина, хотя лично я отказываюсь поверить, что все будет выглядеть именно так, когда об этом начнут кричать передовицы газет по всей стране. А вы как считаете?