– Когда я вижу боль в их глазах?

– Когда они задирают подбородок в знак протеста?

– Когда их спины напрягаются в гневе и неповиновении?

– Когда их энергия превращается в агрессию?

– Когда их глаза становятся ясными и тела расслабляются?

– Когда они счастливы и защищены?

– Как они выглядят, когда добиваются успеха?

– Если они плачут – это настоящее отчаяние или эмоциональный срыв?

Большинство родителей обнаруживают, что их реальные дети и те дети, которые до сих пор существовали в их воображении, очень сильно различаются.

Подумайте, совпадают ли ваши представления о воспитании детей с тем, что вы увидели. Поговорите с самими детьми, с вашим партнером, с друзьями. И снова спросите себя:

– Как я выгляжу в глазах других?

– Как меня воспринимают?

– Как я воспринимаю себя?

– Из каких источников берутся мои мнения и оценки?

– Какие представления отражают мои истинные ценности, а какие мне надо отбросить?

– Насколько меня волнует реакция окружающих, если я изменю свои мнения и оценки?

– Готов ли я остаться в одиночестве, но верным себе, или буду приспосабливаться?

– Говорил ли я недавно что-то, что другие сочли странным, травмирующим или лишним? Согласен ли я с этим?

Мы не можем изменить свою роль за один день, да это и не нужно. Дети чувствуют, когда родители начинают всерьез заниматься собой и почти в том же темпе меняют свое поведение. Даже если родители изначально просто хотят, чтобы дети вели себя «правильно», те замечают перемену и перестраиваются сами. Но если родители неискренни – если они делают это только «ради детей», – дети возвращаются к прежнему поведению.

Обычно мы устанавливаем для детей два вида границ – одни относительно постоянные, другие меняются в зависимости от наших убеждений. Список постоянных ограничений может расширяться, потому что родители считают их полезными или защищающими:

– Я хочу, чтобы ты снимал обувь, когда входишь в дом.

– Я хочу, чтобы ты убирал игрушки перед сном.

– Я хочу, чтобы ты ходил со мной в церковь, пока не станешь достаточно взрослым, чтобы принимать свои решения в отношении религии.

– Я хочу выбирать, что ты смотришь по телевизору.

Важно при установлении границ использовать личный язык («я хочу») вместо категорических требований: «Тебе не разрешается заходить в дом в обуви», «В твоем возрасте нельзя смотреть все передачи подряд». Когда правила выражаются лично, в них больше смысла, и дети больше уважают как правила, так и человека, который их устанавливает. Все люди чувствуют себя маленькими, безответственными и глупыми, если их постоянно ограничивают рамками.

Второй вид ограничений – личный и отрицающий:

– Я не хочу, чтобы ты играл сейчас на пианино. Мне нужно отдохнуть.

– Я почитаю тебе попозже, сейчас я хочу поговорить с твоей мамой.

– Сегодня я сам хочу принять ванну.

– Я не хочу, чтобы ты сейчас сидел у меня на коленях. Слезь, пожалуйста.

– Я не хочу, чтобы ты брал мои книги с полки.

– Сегодня один из таких дней, когда я жалею, что у меня есть семья. Я хочу побыть один, если в доме нет пожара!

– Я не хочу, чтобы ты сегодня играла с моей косметикой.

Здесь личный язык сам несет сообщение. Слова могут ранить, истинные эмоции – нет. Нет ничего плохого в том, что родители проявляют грусть, гнев, взбалмошность, юмор или раздражение. Неважно, что дети иногда «чувствуют себя отвергнутыми». Таким образом они усваивают, что не всегда могут получить все желаемое и что каждый существует в контексте семейной жизни. Иными словами, у всех членов семьи есть свои личные потребности.

Есть еще одна причина, по которой мы не должны стесняться выражать свои истинные чувства личным языком. Наш темперамент, эмоциональные взлеты и падения – часть нас самих.

Личный язык: «я хочу», «я не хочу» и так далее, работает, только если он действительно личный. Если он используется для других целей или как лингвистический трюк с заменой «ты» на «я», он неэффективен. Родителям, которые выросли в семьях, где личный язык был запрещен или считался неуместным, нужно время, чтобы заново освоить его, но эта цель стоит затраченных усилий. Она бесценна для спасения наших отношений не только с детьми, но и с партнерами, родителями, коллегами, начальством – и с самими собой.

Когда взрослые устанавливают личные границы, не нарушая детских, это идет на пользу всей семье. Правильное обозначение личных границ требует уважения не в теории, а на практике. Дети учатся ценить уважение и участие как активное этическое и эмпатическое действие. Порой они разочаровываются, но это нормально. Разочарование – неотъемлемая часть обучения.

Никто из нас не совершенен. Мы не можем всегда жить в согласии со своими добрыми намерениями. Вольно или невольно мы нарушаем чужие границы, задеваем и оскорбляем друг друга. Это неизбежная сторона жизни в семье. Но такие нарушения не вредят детям, если они не сопровождаются перекладыванием на них вины и уверенностью в своей правоте.

Взрослые всегда стремятся расширить свои требования, «заступая» за границы детей. Это создает проблемы для всех: родители не получают должного уважения, а дети видят контраст между ценностями, которые им навязывают, и поведением взрослых.

Пример

Двухлетний Петер и его родители навещают друзей. Как принято в их кругу, они не берут с собой игрушек – подразумевается, что ребенок будет сидеть тихо. За полтора часа визита Петеру разрешается немного походить самостоятельно. Он находит на кухне молоток и радостно хватает его. Родители немедленно реагируют.

«Не смей этого делать!» – говорит мама.

Папа добавляет: «Слышишь, что сказала мама? Положи на место. Тебе нельзя играть со взрослыми инструментами».

Такие истории происходят во всех семьях. Разница лишь в том, до какой степени страдает личностная целостность ребенка.

«Нельзя играть с молотком, Петер! Сколько раз тебе говорить!» (Это означает: «Какой ты глупый!»)

«Нельзя играть с молотком, Петер! Когда ты научишься слушать, что тебе говорят?» («Твое здоровое любопытство – признак непослушания и неуважения к родителям»).

«Нельзя играть с молотком, Петер! Ты уже большой и понимаешь это, правда, милый?» («Ты маленький невежа»).