Впервые на Командоры мы попали 2007 году. Точнее, для меня это был уже третий раз – после двух песцовых экспедиций на остров Медный в 1999 и 2000 годах, но на этот раз мы работали не на Медном, а на самом большом и единственном населенном острове архипелага – Беринга. Он назван так в честь командора Витуса Беринга, командовавшего Второй Камчатской экспедицией. На двух маленьких пакетботах – всего по 24 метра длиной каждый – экспедиция, состоявшая изначально из 143 человек, дошла с Камчатки до западного побережья Северной Америки. На обратном пути пакетбот, на котором шел Беринг, попал в шторм, и его выбросило на скалы у северо-восточного побережья острова, в месте, которое теперь называется бухтой Командор. Случилось это поздней осенью, и команде пришлось зазимовать на острове в наспех вырытых землянках. Моряки страдали от цинги и других болезней, и многие погибли, включая самого командора. Могила Беринга в бухте Командор – одна из достопримечательностей острова.

Перезимовав, выжившие соорудили новое судно из остатков прежнего и добрались до Усть-Камчатска. Они везли с собой шкуры песцов и каланов и рассказы о бесчисленных котиковых лежбищах. На Командоры потянулись промышленники. Первой их жертвой стала стеллерова корова – гигантский родич дюгоней и ламантинов, представитель отряда сиреновых. Сиреновые – единственные полностью растительноядные морские млекопитающие, а ближайшими родственниками им приходятся слоны и даманы. Стеллеровы коровы носят имя Георга Стеллера – натуралиста из команды Беринга, который даже в условиях терпящей бедствие экспедиции не прекращал свои исследования и по мере возможностей описывал фауну и флору острова. В честь него названы несколько видов животных и географических объектов, например самая высокая точка острова Беринга – гора Стеллера – и красивая скала в форме буквы П – арка Стеллера (правда, в народе ее также называют «штаны Тетеринова», причем, кто такой был этот Тетеринов, история умалчивает).

Стеллеровы коровы были совершенно беззащитными животными, они медленно плавали и не имели шансов спастись от зверобоев, жаждавших пополнить запасы свежего мяса. С момента их открытия Стеллером до полного истребления в 1768 году прошло всего 27 лет. Та же судьба постигла еще одного эндемика Командорских островов – гигантского нелетающего стеллерова баклана, который был окончательно истреблен к 1852 году.

В бухте Командор осталось много артефактов от экспедиции Беринга, в том числе пушки с пакетбота «Святой Петр». Много лет они пролежали в грунте, и лишь в 1935 году несколько пушек, вымытых штормом, обнаружили местные жители. (История находки этих пушек в художественной обработке показана в фильме «Стеклянные бусы»; вообще, фильм этот довольно интересен старыми съемками Никольского, хотя мальчика-алеута там играет казах, а вместо командорских песцов использованы белые материковые.) Правда, вывезти их тогда не удалось, потом их снова замыло, и лишь в 1946 году первые три пушки удалось извлечь. Две из них перевезли в Никольское, а одну отправили в краеведческий музей в Петропавловск-Камчатский. Впоследствии пушки из Никольского забрали, чтобы передать их на родину Витуса Беринга – в Данию – для улучшения политического климата в годы холодной войны.

Следующую партию из семи пушек откопали только в 1981 году, а потом еще четыре – в 1991 году. Часть из них снова отправили в Петропавловск, а семь пушек остались в Алеутском краеведческом музее в Никольском. В самом здании поместились только три, а оставшиеся четыре были выставлены под стеной музея снаружи, где они благополучно пролежали много лет, вплоть до 2012 года. Весной, когда вокруг музея в очередной раз растаял снег, обнаружилась недостача одной пушки. Тут стоит упомянуть, что пушки эти длиной около двух метров и весят по 200–300 килограммов, т. е. это не совсем тот предмет, который можно унести в кармане. В самом Никольском, понятное дело, пушка никому не нужна, так что для реализации ее необходимо было как-то вывезти в город – а сделать это можно только морем. Погрузка на пирсе производится с помощью крана при большом стечении народа, т. е. необходимо было замаскировать пушку под что-то другое или тайно протащить ночью. Так или иначе, мероприятие это требовало спланированных усилий и продуманной организационной подготовки, что автоматически исключало из списка подозреваемых большинство местных жителей.

Было очевидно, что пушку вывезли еще зимой, задолго до того, как была обнаружена ее пропажа, и два года ее дальнейшая судьба оставалась загадкой. А потом ее нашли – где бы вы думали? – на пункте приема металлолома в Петропавловске-Камчатском. Пушку экспедиции Витуса Беринга, большую историческую ценность, попытались сдать на металлолом! Идиотизм этого поступка был очевиден всем, кроме самого сдававшего. Его задержали, и через него удалось выйти на организатора «идеального преступления» – им оказался местный депутат. Он организовал похищение и вывоз пушки, планируя продать ее на дачу какому-то толстосуму, но по неизвестной причине сделка сорвалась на последнем этапе. В итоге пушка так и осталась в Петропавловске – ее передали в местный краеведческий музей. Чтобы обезопасить остальные пушки, с лужайки перед музеем их переместили на главную площадь Никольского и поставили на лафеты за спиной алеутского Ленина, грозно направив их наружу, в море, хотя история похищения как бы намекала, что основная опасность таится внутри.

Эта история при всей ее трагикомичности – прекрасная аллегория происходящего на Дальнем Востоке в целом. На попытки развития этого региона тратятся огромные усилия и деньги, но все они в основном вылетают в трубу, потому что красиво смотрящееся на бумаге оказывается никому не нужно в реальности. Как и в науке, чаще финансируются яркие и харизматичные проекты (а также те, на которых можно больше «распилить»), а не действительно необходимое. Большинство дальневосточных поселков, которые мне приходилось видеть, – от Эвенска до Провидения – выглядят так, будто там случилась эпидемия чумы или ядерная война. Обшарпанные дома, множество брошенных полуразрушенных зданий с мертвыми окнами-глазницами, кучи мусора, торчащее повсюду ржавое железо, улицы, состоящие сплошь из пыли в сухую погоду и из грязи в дождливую. Привести все это в порядок не так дорого в масштабах многочисленных бессмысленных и ненужных проектов, но никто этим не занимается. В этом смысле Никольское – счастливое исключение: году в 2010-м там начали красить и ремонтировать здания, и теперь оно радует глаз разноцветными домиками, издалека слегка напоминающими скандинавские деревушки. Вблизи, конечно, разница существенная, но все равно сейчас село выглядит гораздо симпатичнее, чем скопление серых бараков, представшее перед нами в 2007 году.

Мы с моим партнером и коллегой Иваном Федутиным приехали тогда поработать на остров Беринга, воспользовавшись давним знакомством с Николаем Павловым, который участвовал в нашем проекте в первые годы, а к тому времени стал директором Командорского заповедника. Правда, в те времена у заповедника не было ни финансирования, ни инфраструктуры, так что максимум, чем он мог нам помочь, – это выделить одну лодку и инспектора в помощь. Мотор для лодки мы позаимствовали у начальника командорского пункта Севвострыбвода Дмитрия Шитова. Жена Димы, Марина, пару лет назад приехала работать в Командорский заповедник из Кирова (там находится один из трех российских вузов, выпускающих охотоведов, поэтому на Дальнем Востоке среди инспекторов и научных сотрудников довольно много людей, происходящих из этого региона). Когда она немного обжилась в Никольском, к ней присоединились Дима с дочкой. Дима оказался человеком опытным, надежным и добросовестным, и ему почти сразу предложили работу в Севвострыбводе. Дима и Марина стали нашими хорошими друзьями и постоянно помогали нам во время наших экспедиций. Без этой помощи мы едва ли смогли бы сделать и малую долю тех открытий, которые ждали нас в командорских водах.