Борис пообещал быть максимально приветливым и напоить ее братца стаканом чая с мятой.

Виктор, так он представился, забыв назвать фамилию, действительно выглядел растерянным и неловким. Но, когда он начал говорить, то вызвал у Залесского вполне искреннюю симпатию. Было видно – парень умный, хорошо воспитанный, и его стеснительность не портит впечатления, она не притворна и идет от гипертрофированного чувства такта, а это, как понимал Борис, не недостаток. Виктор показал дудочку, совсем простую детскую дудочку из пластика голубого цвета. Мундштук был ярко-белым. Залесский любил это сочетание цветов, может быть, это сыграло свою роль в принятии решения. Семь дырочек, аккуратных отверстий, и больше взгляду зацепится было не за что. Виктор объяснил, что кроме того, что он инженер-химик, он еще и музыкант и играет в оркестре на кларнете. Поэтому ему было важно, чтобы дудочка реально исполняла звуки, соответствующие нотам, и что ему это удалось, и в этом отличие его дудочки от тех, что присутствуют в продаже:

– Они все, – он совсем тихо произнес, – бутафорские.

Борис понял по-своему: стесняется конкурентов обидеть.

– Что ты хочешь за нее получить?

– Двадцать центов.

– И это все? Ты хоть окупаешь расходы на производство? На мой взгляд, эта штука может стоить дороже.

– Я все подсчитал, – и Виктор достал из папки тетрадку с расчетами.

– Все затраты с налогами при этой цене укладываются в десять центов, так что стопроцентная прибыль и, – впервые в глазах этого парня блеснул огонек предпринимательского достоинства: – вы, мистер Залесский, можете установить ту цену, которую посчитаете приемлемой, но мне хватит этих двадцати центов.

На следующий день Залесский позвонил в Target начальнику отдела продаж Максу Фридману. Они были в дружеских отношениях, но в бизнесе соблюдали субординацию, насколько это было возможно при том, что оба были заядлыми лыжниками и уже не раз проводили вместе время на горных склонах. Борис пришел в его шикарный кабинет с книжными полками, расположенными вдоль всех стен, с настоящими несколькими сотнями книг, обычных художественных изданий. Когда Борис впервые попал сюда, близко сойдясь с Максом после нескольких недель, проведенных с ним в швейцарских Альпах, он не удержался от вопроса об этой библиотеке, так странно диссонирующей с бизнес-задачами ее владельца.

Макс подошел к стеллажам, любовно погладил разноцветные корешки томов:

– Это создает мне настроение, я ведь интеллектуал, и сбивает с толку таких пройдох, как ты, – и они оба покатились со смеху.

После нескольких фраз, принятых при встрече в подобных обстоятельствах, Борис положил на стол перед Фридманом дудочку. Тот окинул ее удивленным взглядом, сопроводив коротким вопросом:

– И что? – он перевел этот взгляд на Залесского, но уже не удивленный, а сочувственный, – у нас такого барахла в детском отделе – завал.

– Она производит звуки, соответствующие настоящим нотам.

Борис многозначительно посмотрел на расплывшегося в уничижительной улыбке собеседника.

– Можешь продемонстрировать?

И тут Залесский движением циркового конферансье показал на дверь.

– Конечно, пригласи исполнителя, он ждет в приемной.

Виктор вошел, низко поклонившись, как солист, выходящий на сцену в переполненном зале консерватории, и взял в руки дудочку. Он исполнил мелодию Dean Martin – Let It Snow! Let It Snow! Let It Snow! и по знаку Бориса вновь с поклоном удалился.

Фридман сидел с выражением неприкрытой озадаченности на лице.

– Я не знаю, может быть, все дудочки такое способны вытворять, если на них этот твой парень сыграет, хотя сомневаюсь. А что собственно ты предлагаешь, что ты за нее хочешь?

– Полтора доллара, – Борис сопроводил эту заявку пренебрежительным жестом и посмотрел на Фридмана нежным взглядом непорочной девы.

Макс набрал номер телефона операционного отдела, коротко переговорил, уточняя цену на соответствующий товар, и, положив трубку, торжествующе сообщил, что нечто подобное предлагается в сеть по цене, не превышающей один доллар двадцать центов.

Борис встал, оправил на себе пиджак, который и так сидел на нем безупречно, развернулся к Фридману вполоборота, словно дуэлянт, приготовившийся к ответному выстрелу противника. «Я, наверное, сейчас действительно похож на Наполеона», – мелькнула шальная мысль, и он чуть не рассмеялся, но овладел собой и произнес со всем пафосом, на который был способен:

– Мистер Фридман, девяносто центов.

Эта бело-голубая дудочка стала традиционной игрушкой американских малышей на долгие десятилетия. Она продавалась во всех игрушечных отделах крупных универмагов, и не только в Америке, но везде, куда распространяли свое присутствие эти глобальные монстры. Залесский поделил эти девяносто центов поровну, закрепив соглашение контрактом, и ежегодно от продаж пластмассовой игрушки, исчислявшихся миллионами, на его счет переводились от трехсот до пятисот тысяч долларов.

На торжественное мероприятие в Париж он привез всю семью. Отметили в «Alain Ducasse au Plaza Athénée». Было человек сорок: кроме родных, парижские друзья, партнеры из Oyonnax, Джефф и еще трое директоров отделов из Нью-Йорка.

На следующий день Джекки с мальчиками уехала в Жуан-ле-Пен, а он остался в Париже еще на несколько дней. На выставку должны были приехать Клифф с двумя сотрудницами из отдела аксессуаров.

Но не только это было причиной его желания остаться. Хотелось в уюте этого номера в «Плазе» подвести некоторые итоги. Его все-таки взволновала эта процедура приема в одно из самых престижных сообществ мира. Он смотрел на лежащий перед ним орден. Перед глазами проносились картины тех событий, которые сделали возможным рукопожатие президента Помпиду, вручившего эту серебряную звезду признания.

С чего началась история создания второй линии его бизнеса?

Арлет родила в пятьдесят втором прелестную девочку – Сюзанн. Когда ей исполнилось два года, Бориса пригласили отпраздновать это событие. И он попал, вручая свой подарок, в гости к имениннице. Розовое и голубое всколыхнуло память о сестрах, их девчоночьем мире, об украшавшей его нарядной мишуре, недоступной мальчишескому пониманию.

В Нью-Йорке он целенаправленно прошелся по десяткам магазинов с детскими отделами. В результате, промелькнувшая в доме Арлет идея завладела им всерьез. Через несколько дней после этого похода он сидел в кабинете Франсуа Гийо в Oyonnax.

– Франсуа, в вашем show-room я видел некоторые вещи, которые вы изготавливаете для украшения дамских причесок. А для маленьких девочек у вас что-нибудь есть?

Так начался путь по работе с аксессуарами для волос.

Oyonnax – небольшой городок в сорока километрах от Женевы и в восьмидесяти от Лиона. Но этот городок имеет трехсотлетнюю историю по производству всех видов этих самых дамских штучек: гребней, зажимов, расчесок и украшений для длинноволосых французских дев. Когда-то это все производили из дерева и кости, в новые времена появились различные виды пластика и новые технологии его обработки. Война разорила сотни мелких производств, и к середине пятидесятых они так и не смогли восстановится, за исключением единиц, к которым относился и Франсуа Гийо.