Первуша добросовестно отсиделся в кустарнике до сумерек, выбрался из малинника. По едва заметному отблеску обнаружил тыкву. Донес ее до кучи валежника. Да вопрос возник. Если руку вниз, в полость тыковки, опустить, ладонь обожжешь, а вытащить не сможешь, отверстие мало. А ножа разрезать нет. В образе филина и тыква со светильником серьезной нагрузкой была, а если еще и нож брать, не взлетел бы. Не мудрствуя лукаво, перевернул тыкву над ветками.

Лампадка выпала, масло из нее разлилось, от фитиля тлеющего вспыхнуло. Первуша подождал немного, пока разгорится, выбрал ветку потолще, что загорелась уже с одного конца. Выхватил из горящей кучи и побежал с нею. По пути поджигал другие кучи валежника. Треск огня, пламя, дым. Дикие звери и птицы обладают хорошим чутьем. И запах дыма, этот знак тревоги, опасности, беды, учуяли быстро. Поднялся невообразимый гвалт. Вороны взлетали, тут же садились обратно на ветки. От валежника загорелись деревья. Дождей не было давно, и, высохшие, они вспыхивали как свечки. Занявшись внизу, пламя по коре поднималось вверх. Кроны мгновенно вспыхивали. Гнезда превращались в факелы. Слабый ветер раздувал пожар. Искры летели на соседние деревья, и огонь вспыхивал сразу вверху и снизу, от валежника. Вниз, на землю, падали взрослые вороны с опаленными крыльями. Наконец, как по команде, уцелевшие птицы поднялись, описали на небольшой высоте круг над пылающим островом и полетели в сторону. Первуша, первое время прятавшийся в кустах, от жара и пламени сам вынужден был спасаться. Он выбрался к самой кромке воды. От деревьев до уреза воды свободное пространство в полсотни шагов. Здесь вполне можно безопасно стоять, наблюдая за концом вороньего царства. Огонь охватил уже весь остров. Полыхало все, даже трава. Первуша подумывал – не обратиться ли в птицу и убраться с острова. Жарковато здесь становится. И вдруг увидел идущего к нему по краю берега седого старика. Он был стар, волосы на голове и длинная борода были белы как снег, но походка легкая, не по возрасту. Зато одежды черные, свободные. Сразу вспомнились слова ворона, что вороний царь Калим может обращаться в человека и выглядит стариком. Первуша пробежал по тлеющей траве, схватил толстую горящую ветку, собираясь использовать вместо оружия. От жара уже трещали волосы на голове, он пробежал к воде, а старик уже подходит. Лицо суровое, голос с хрипотцой:

– Человек, ты зачем пожар учинил, разорение?

– Так ты Калим будешь?

– Откуда знаешь? – Глаза старика злобно блеснули.

– Шею я двум воронам свернул, коих ты на деревню нашу наслал разбойничать. Только любое зло всегда возвращается. Не ожидал так быстро возмездия? Так вот он я.

– Назови имя, поганец.

– Язык придержи, вороний царь. Нет у тебя царства больше. А чтобы знал, кто укорот тебе дал, запомни – Первуша я.

– Первуша? В первый раз слышу.

Старик неожиданно резко махнул рукой. Как ворон крылом. Щеку левую обожгла боль. Первуша ладонью схватился за щеку, отнял, кровь на ней. Вот же гад такой, напал первым. Первуша горящей веткой ударил Калима, тот отпрянул, среагировал мгновенно, но пламя задело свободные одежды. Раздался треск, запахло паленым. Э, да, похоже, одежды старика – это бывшие перья. Спали их, Калим не сможет улететь, а обратится в ворона – будет похож на опаленную тушку. Вороний царь вскрикнул, не понравилось ему. Для любого живого существа огонь – самый страшный враг.

Старик еще раз махнул рукой, на этот раз левой. Настолько быстро, что Первуша толком движения не заметил, плечо обожгло болью. Но и рука-крыло Калима рядом, а ветка горящая в руках Первуши. Успел он толкнуть ею в развевающиеся одежды. И снова вскрик, паленым запахло.

– А, не нравится?

Первуша сам перешел в атаку, как учил Коляда. Вот где в полной мере пригодились навыки. Нанес удар в лицо вороньему царю, тот отступить смог, а пламя бороду задело, полыхнула она, обожгла лицо Калиму. А Первуша шажок вперед сделал, удар слева, удар справа. Старик то отступать вынужден, то отклоняться. А только одежда его во многих местах прожжена уже до дыр, воняет непотребно. Или это трава под ногами тлеет, дымом исходит? Подошвам даже через поршни жарко, приходится приплясывать, не стоять на месте. Концы ветки, которой Первуша орудовал, обгорели, огонь поутих. Калим момент просек, сам в наступление перешел. Руками-крыльями машет, воздух рассекает. Ощущение – как железными мечами, потому как воздух посвистывает. Первуша шаг назад сделал, другой. Заметил, что Калим к воде его теснит. Понял замысел вороньего царя – в воду речную столкнуть, где огонь погаснет. Не ветка Калиму страшна, а пламя. Первуша вспомнил, чему Коляда его учил. Собрался, тень в сторону метнул, отводя глаза. Калим на хитрость купился, повернулся вправо, сделал шаг, руками-крыльями заработал, как мельницей. Момент удобный, упустить нельзя. Первуша ветку отбросил, вперед прыгнул, за спину вороньего царя. Правой рукой шею старика обхватил, ровно под локтевой сгиб, левой рукой правую у запястья перехватил. Получился захват мощный. Сдавил что было сил, Калим без воздуха остался. Руками-крыльями машет, пытаясь Первушу достать. А Первуша уже к воде его тащит.

Старик силен, сопротивляется, а с каждым мгновением воздуха в легких все меньше. Первуша в воду рухнул, полуоборот сделал, чтобы старика под себя подмять. Не получится удушить вороньего царя, так утопит. Сам воздуха в легкие успел набрать. Оба под воду ушли, хоть и не глубоко. Головы и туловища под водой, а ноги на мелководье. Калим задергался, телом извивается, дышать нечем. Шею Первуша сдавил, как тисками, а и отпустит, вода кругом. У Первуши самого цветные круги перед глазами поплыли, звон в ушах появился. Чувствует – невмочь уже. Отпустил руки, от дна оттолкнулся, вынырнул, жадно воздух вдохнул, закашлялся. Воздух-то дымный, в горле от него першит. Выбрался на четвереньках на берег, сел. На воду смотрит. Не сделает ли попытки Калим выбраться? Тиха вода, ни пузырька воздуха на ней.

Первуша отдышался. Скоротечной схватка была. Быстр и силен Калим был, в первый раз с таким противником Первуша столкнулся, да первый блин комом не вышел, как по поговорке следовало.

Вдруг темная вода взбурлила, из нее что-то темное показалось. Первуша назад на пятой точке попятился, помогая себе руками и ногами. Неуж не утоп, не задохнулся Калим? Руками ветку нащупывает. Да что вороний царь, две жизни имеет? А только не Калим из-под воды показался – в отблесках пламени горящего острова сам хозяин вод. «Водяного дедушку», как уважительно звали в народе водяного, Первуша лицезрел впервые. Говорил о нечисти Коляда, но одно дело, слышать, другое – видеть. Велик водяной, не меньше полутора человеческих роста, да и то не весь виден, по пояс. Вместо волос на голове и бороды – водоросли. Тело зеленцой отливает, все в бородавках или наростах, не разобрать. Лицо округлое, тело толстое, да не от жира, от переполнявшей воды.

– Почто покой мой нарушили?

– Ты прости, водяной дедушка, отношения мы выясняли. Да супротивник мой несдержан, руки в ход пустил.

– Этот, что ли?

Водяной легко поднял тело Калима одной рукой. На глазах тело вороньего царя стало съеживаться, уменьшаться, пока не превратилось в мертвого ворона. Вместо черных одежд – обгорелые перья.