– Слыхали?! – проорал Одда. – Щиплет! Слышали? А ну, рифму к щиплет кто мне даст?

– Скоро заболит, – тихо сказал отец Ярви. – И шрамы останутся.

– Память о подвиге, – пробормотал Фрор – он-то был докой в том, что касалось шрамов. – Шрамы героя.

Бранд поморщился: Ярви перевязывал руки, и теперь ссадины и порезы дико болели.

– Какой я герой, – пробормотал он.

Колючка помогла ему сесть.

– Я сразился с веревкой и проиграл.

– Нет.

И отец Ярви сколол края повязки булавкой и положил высохшую руку ему на плечо.

– Ты сражался с кораблем. И выиграл. Положи это под язык.

И он сунул Бранду в рот сухой листик.

– Поможет от боли.

– Развязался. Узел развязался, – сказал Доздувой и заморгал: в руке он все так же сжимал разлохмаченный конец своего каната. – Что за злая удача?

– Такая злая удача преследует людей, которые не проверяют, крепко ли завязаны узлы, – зло покосился на него отец Ярви. – Сафрит, подготовь в повозке место для Бранда. Колл, поедешь с ним. Смотри, не давай ему больше геройствовать.

Сафрит быстро соорудила постель из спальных одеял. Бранд попытался было сказать, что он вполне может идти, но все видели – нет, не может.

– Так! А ну ложись! Лежи и сопи в две дырки! – гаркнула она, наставив на него палец.

Ну и как тут возражать? Колл уселся рядом на бочонок, и повозка тронулась под гору, подскакивая на ухабах. Бранд морщился при каждом толчке.

– Ты спас мне жизнь, – пробормотал паренек после недолгого молчания.

– Ты быстрый. Ты бы успел выбраться.

– Нет. Не успел бы. Передо мной уже Последняя дверь открылась. Так что позволь мне, по крайней мере, поблагодарить тебя.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

– Ну хорошо, – наконец сказал Бранд. – Ты меня поблагодарил. И вот я теперь лежу поблагодаренный.

– Как тебе удалось стать таким сильным?

– Ну… я ж работал. В порту. На веслах сидел. В кузне молотом махал.

– Ты кузнечил?

– Я работал в кузнице женщины по имени Гейден. Она унаследовала кузницу от мужа, как овдовела. Оказалась, что кузнец из нее гораздо лучше, чем из покойного…

И Бранду разом припомнилась и тяжесть молота в руке, и звон наковальни, и жар от углей. Оказывается, он скучал по всему этому…

– Хорошее это дело – железо ковать. Честное.

– А ты почему от нее ушел?

– Я всегда хотел стать воином. Чтоб в песни попасть. И на ладье в поход отправиться.

И Бранд посмотрел, как ссорятся Одда с Доздувоем, оба согнутые под весом корабля, и как хмурится, глядя на обоих, Фрор. И улыбнулся.

– Я, конечно, надеялся на команду поблагороднее, но что поделать, семью не выбирают.

Боль уменьшилась, а листочек отца Ярви, похоже, развязал ему язык.

– Мать умерла, когда я был маленький. Сказала, что нужно творить добро. А отец не хотел, чтоб я с ним жил.

– А мой отец умер, – сказал Колл. – Давно уж.

– Ну что, теперь у тебя есть отец Ярви. И все эти братья!

И Бранд поймал взгляд Колючки. Она заметила это, нахмурилась и отвернулась к деревьям.

– Ну и Колючка тебе теперь сестра, вот.

Колл ухмыльнулся:

– Сомневаюсь, что это удача.

– А с удачей завсегда так. А Колючка… она, конечно, та еще зараза, но помяни мое слово – она голову сложит за любого из нас.

– Да уж, ей нравится драться.

– Да уж.

Колеса заскрипели, повозку тряхнуло, все заорали друг на друга – держи, тяни, словом, все как обычно. Тогда Колл тихо спросил:

– Выходит, ты… брат мне?

– Ну это… выходит, что да. Если тебе подойдет такой брат-то…

– Да ты на меня посмотри – из меня тоже брат тот еще…

И парнишка пожал плечами – мол, тоже мне, ерунда какая.

Но Бранду почему-то показалась – нет, не ерунда. И что все это очень, очень важно.

* * *

Они дернули в последний раз, и «Южный ветер» соскользнул в бурные воды Запретной. Все сипло заорали от радости.

– Рехнуться можно, мы сделали это! – крикнул Бранд, не веря глазам своим. – Ведь правда ж дошли, а?!

– Ну да. Можешь потом внукам рассказывать: я протащил корабль через верхние волоки.

И Ральф обтер пот со лба здоровенной ручищей.

– А теперь – на весла! – заорал он, кладя конец веселью. – Грузимся, и ходу! До заката еще несколько миль пройдем!

– Подымайся, лодырь!

И Доздувой снял Бранда с повозки, как перышко, и поставил на ноги. Ноги держали некрепко.

Отец Ярви поговорил с главным возницей на каком-то странном языке, а потом оба они расхохотались и обнялись.

– Что он сказал? – спросил Бранд.

– Берегитесь коневодов, – ответил отец Ярви, – ибо они дикари, безжалостные и кровожадные.

Колючка покосилась на волов, которых наконец-то распрягли.

– И что смешного?

– А я спросил его, что он говорит коневодам, когда тащит их груз.

– И?

– Берегитесь Людей с Кораблей, ибо они дикари, безжалостные и кровожадные.

– А кто такие Люди с Кораблей? – спросил Колл.

– Это мы, – ответил Бранд и, морщась от боли, полез на борт. – Это мы.

Болела каждая связка, и каждый сустав болел, и он, согнувшись как столетний старик, брел к своему месту на корме. Дойдя, он плюхнулся на рундук – Колючка как раз вовремя подставила его под задницу.

– Ты уверен, что сможешь грести?

– Не боись, не отстану, – пробормотал он в ответ, хотя даже разогнуться стоило героических усилий.

– Да ты и не поломанный-то от меня отставал, – фыркнула она.

– Смотри, как бы тебе не отстать от меня, зуборотая.

За их спинами стоял Ральф.

– Пойдешь на мое место, парень.

– Куда это?

Ральф кивнул на рулевое весло:

– Сегодня у руля постоишь.

Бранд растерянно поморгал:

– Я?

– Ты заслужил, парень.

И Ральф хлопнул его по спине – да так, что Бранда пополам согнуло.

Застонав от боли, Бранд обернулся – одной рукой он придерживал рулевое весло. Все взгляды были обращены на него. Сафрит и Колл сидели рядом с грузом, Одда, Доздувой и Фрор – на веслах, отец Ярви стоял рядом со Скифр у деревянной фигуры голубки на носу, а за бортом широко текла на юг Запретная, а Матерь Солнце щедро заливала воду золотым светом.