— Папа, а есть что-то в жизни, что ты сделал, но никогда не сможешь себе простить?

— Да! — вдруг ответил отец.

Если честно, такого ответа Лёва не ожидал.

— Да — ответил отец — Я никогда не прощу себе, что оставил маму в оккупации.

Тогда на этом их разговор закончился. Только уже в дверях Лёвиной комнаты отец обернулся и добавил:

— Никогда не оставляй маму! Никогда!

Народу в автобусе было немного. Кто-то ехал с работы, но большинство была праздная публика, кто-то с пляжа, кто-то с променада по набережной. На заднем сидении автобуса, спиной по ходу движения, сидела молодая мама с сыном, мальчишкой лет двух-трех. Лёва сразу обратил на него внимание, потому что мама была явно славянской внешности, а мальчишка был очень похож на его «Михаил Львовича». Малыш плющил нос о стекло и не переставая болтал на странной смеси слов на русском и на иврите, приправленной непонятностью детского произношения.

Лёва не знал, как ему поступить. Одна, бо́льшая, заметно бо́льшая половина его души рвалась в Россию, а в другой, пусть и меньшей половине набатом звучало — «Никогда не оставляй маму…!» И в голове Лёвы возникала грустная картина, в которой мама сидела у окна их хайфской квартиры и смотрела застывшим взглядом на глухую серую стену соседнего дома…

Его сосед по автобусу почему-то беспокоил его все больше и больше. Под футболкой на поясе у него что-то достаточно заметно оттопыривалось. «Просто поясная сумка, такие сейчас в моде» — Лёва вдруг поймал себя на том, что он пытается погасить в себе какую-то смутную тревогу, которую вызывал в нём этот, казалось бы, обычный с виду еврейский подросток. Или арабский?

Конечно, им постоянно и на работе и по телевидению объясняли, как отличить террориста от обыкновенного обывателя, но Лёва, глубоко убежденный в том, что на его пути террористы никогда не встретятся, как-то умудрялся все эти инструкции пропускать мимо ушей. Из всех объяснений он запомнил только — «Аллаху Акбар!» Полицейский офицер говорил, что все террористы перед тем, как привести в действие взрывное устройство или начать стрелять кричат «Аллаху Акбар!»

Ну да Бог с ним. Едет парень и едет. Какой он террорист? Нет, он все равно полетит в Россию. Мама должна понять. Она всегда понимала его, так ему казалось. Она умная и добрая. И наконец, когда-то он должен решать за себя сам. Ему казалось, что с каждым днем он все больше утверждается в этих своих намерениях, но все же назначить для себя конкретную дату разговора с мамой он не решался.

И все же полностью изгнать из головы беспокоящие мысли о попутчике у него не получалось. Боковым зрением он заметил, что парень, отвернувшись к окну, ковыряется в своей поясной сумке. Руки его дрожали. И вдруг Лёва обратил внимание на его губы. Он что-то шептал. Все мысли из головы ушли. Весь Лёвин мозг напряженно решал одну единственную задачу — «Что он шепчет этот парень?» Мозг перебирал все те знакомые, и уже заученные, а некоторые уже забытые слова на этом несчастном, замучившим его иврите, и не мог подобрать ничего, чтобы соответствовало этим повторяющимся движениям пухлых юношеских губ. И вдруг Лёва понял — это не иврит. Парень шептал — «Аллаху Акбар… Аллаху Акбар…»

Время вдруг резко замедлилось. Лёва успел обвести глазами весь салон. Автобус жил своей обычной жизнью, кто-то дремал, кто-то устало смотрел в окно, осоловев от жары, кто-то вел громкие разговоры, перебивая друг друга… Непоседа мальчишка, похожий на «Михаила Львовича», тянул маму за рукав, показывая пальцем на что-то очень интересное за окном.

«Аллаху Акбар» прозвучало уже громко, но у Лёвы было ощущение, что за автобусным шумом это слышит только он один. Парень поднял обе руки, в одной из них была граната, на пальце другой сверкнула металлическим блеском чека. «Задержка — 3–4 секунды…» — оказывается он что-то помнит из школьной НВП — Успею…». Он сбил парня с ног, успел сунуть гранату под него и сам всем телом упал сверху.

Нет, сразу он не умер. Когда его выносили из автобуса, он еще успел увидеть заплаканного, обхватившего изо всех сил колени матери, «Михаил Львовича»… Живы…

Он жил еще два дня, изредка приходя в сознание. Он понимал, что умирает, с этим он уже смирился, но в эти редкие проблески ему вдруг пришла мысль, что он хочет, чтобы его похоронили в России. Но он видел постаревшую сразу лет на десять мать и не стал ей говорить об этом своем желании. Он вспомнил отца — «Никогда не оставляй маму! Никогда!» Лёва был настоящим еврейским сыном. Хотя он и не был военным, его похоронили на военном кладбище Хайфы, совсем недалеко от их дома. Мама могла приходить в Лёве каждый день.

Глава 20. Командировка

Война в Чечне шла уже третий месяц. Эта командировка для их управления была первой. Из Москвы, из грозного подразделения с названием УСО (Управление специальных операций) прилетел усталый подполковник с красными от недосыпа глазами. От их внештатной антитеррористической группы нужно было набрать пять человек. Время на сборы два дня. Фёдора вычеркнули сразу, он был в группе самым старшим по возрасту, к тому же администратор базы данных управления.

Он засиделся за работой допоздна и перед отъездом домой решил заглянуть в оружейку — как там у ребят идут сборы. Усошник сидел в оружейке вместе с парнями. Все, похоже, уже понемногу приняли.

— Разрешите, товарищ подполковник?

— Ты кто?

— Тоже член группы. Вот решил узнать, как сборы идут. Может чем помочь?

— Помочь? Можно и помочь. Ты кто по званию и по должности?

— Майор, старший оперуполномоченный информационно-аналитического отдела.

— Ну что ж, аналитики нам пригодятся. Такая ситуация, майор. Один из ваших бойцов срочно заболел. Другие уже вне связи. Почему-то… А мне нужно набрать пять человек. Понял, к чему клоню?

Ну вот, Фёдор, и твоя очередь встать. Встать и шагнуть вперед. Они же встали и шагнули… Толька… Андрей… Лева… А если не встать, то как потом жить …

— Я готов, товарищ подполковник

Жене Фёдор сказал, что командировка в Москву в информационно-аналитическое управление, возможно на несколько недель. Такое уже бывало. Он чуть не выдал себя, когда утром зашел в детскую и несколько минут стоял на кроватками дочери и сына. А может она все поняла, но не подала виду.

В Моздок рейсом из Чкаловского прилетели довольно поздно, уже смеркалось.