Скоро он уже мог слышать музыку и смех. Судя по всему, там было довольно много народу. Мышцы ног болели от напряжения, и он остановился на уступе усмирить дыхание. Ему показалось, что Лина находится рядом, пусть даже он не мог видеть ее. Вспомнилось, как они поднимались сюда на снегоходе зимой, когда над головами танцевало северное сияние, а из-за сильного мороза брови и ресницы покрывались инеем. Ее глаза тогда лучились восторгом.

– Такое впечатление, словно там ангелы машут крыльями.

– Ты так считаешь?

– Неужели ты не видишь, как они летят?

У него заныло сердце, и он сложился пополам, приложив руку к груди. Небо опустилось еще ниже, дождь усилился. Уже через несколько секунд прохладные ручейки побежали по щекам вниз и пробрались под воротник. Голос Лины долетел до него сквозь шум дождя.

– Иди домой, папа, тебе нечего делать здесь.

Потом он снова услышал музыку и голоса, только уже реальные, и продолжил путь. Преодолел последний отрезок и присел на корточки в зарослях. На поляне было полно молодых парней. Они сидели вокруг костров, в небо летели искры, и Лелле показалось, что он чувствует жар на мокрых щеках. Земля вибрировала: тяжелая музыка, рок. Его нос уловил запах гашиша. Лелле узнал нескольких учеников из своей школы. Он вроде увидел Йеспера, но не мог сказать этого наверняка.

Он попытался подавить волну негатива и, сделав глубокий вдох, вышел из укрытия. Остановился у ближнего костра и окинул взглядом сидевших. Некоторые тут же прикрыли банки с пивом и побросали самокрутки в огонь. Лелле решил сразу объясниться.

– Я здесь не для того, чтобы мешать вам развлекаться, – сказал он. – Я ищу братьев Рингбергов, Юнаса и Юнаха. Вы видели их?

Молодой парень с остекленевшим взглядом встал и, покачиваясь, подошел к Лелле:

– Ты коп, что ли?

Музыка затихла, теперь он слышал стук собственного сердца. Парни стали подходить со всех сторон, окружили его, как волки добычу.

– Я не полицейский, – выставил он ладонь; неприятно было осознавать, что голос дрожит.

Здоровенный детина шагнул вперед и посветил ему в лицо карманным фонариком:

– Я тебя знаю. Ты учитель из Таллбакской школы.

Парни загудели, переговариваясь

– Все правильно, – подтвердил Лелле, закрывшись руками от света. – И мне абсолютно наплевать на то, чем вы тут занимаетесь.

Парень опустил фонарик:

– Зачем тебе понадобились братья?

– Хочу поговорить с ними относительно одного слуха.

– Какого еще слуха?

– Возможно, им что-то известно об исчезновении моей дочери. – Лелле сунул руку в карман и достал фотографию Лины: – Это моя дочь. Как многие из вас знают, она пропала с автобусной остановки в Глиммерстреске три года назад, и если кому-то что-то известно о ее исчезновении, я прошу рассказать. Еще не поздно сделать это.

Пустые взгляды в ответ. Непроницаемые лица. От страха и отчаяния на Лелле нахлынула злость.

– Неужели никому из вас нечего сказать?

Он сдвинул капюшон и огляделся. Парни старались не смотреть на него, и ему захотелось броситься на них. Избить, запинать ногами. Он пожалел, что не взял с собой пистолет. С его помощью удалось бы развязать им языки.

Постояв еще немного, он повернулся и зашагал в сторону тропы. У елей, за которыми она начиналась, кто-то крепко схватил его за руку.

– Я – Юнас Рингберг, – раздался голос.

* * *

У Меи все болело. Полдня она металась с тачкой: грузила дрова и складывала их в поленницы, пока плечи не запротестовали. В итоге, когда Карл-Юхан и его братья исчезли в направлении озера, чтобы искупаться, она не смогла составить им компанию. Лежала, приходя в себя от усталости.

Внезапно как из-под земли перед ней выросла Анита. Одета, как всегда, в просторную рубашку, волосы заплетены в косу.

– К тебе посетители, Мея. Там, у ворот.

Мея издалека увидела «форд» Торбьёрна. Пятна ржавчины на нем напоминали кровавые раны на теле, и она вспомнила затравленную курицу. Торбьёрн прохаживался перед капотом. С ним была Силье. На матери были темные очки, и она курила сигарету. Одета в обрезанные джинсы и когда-то белый топ. Растрепанные волосы уж точно не улучшали общую картинку. На Мею волной нахлынула неприязнь.

– Что вам надо?

– Мы хотели посмотреть, как у тебя дела, – сказал Торбьёрн. – Твоя мама очень беспокоилась.

Силье сдвинула очки на лоб, окинула Мею взглядом:

– Боже, какая ты грязная! Чем ты занималась?

– Работала.

– Работала? Тогда, надеюсь, тебе платят за это. Твоя одежда в ужасном состоянии.

– Во всяком случае, она у меня есть. В отличие от тебя.

Торбьерн встал между ними и поднял ладони, взывая к перемирию:

– Сейчас, мне кажется, вам надо немного успокоиться. Мы хотим, чтобы ты вернулась домой, Мея.

– Свартшё – мой дом теперь.

Его темя в лучах солнца блестело, как стекляшка.

– Если все из-за моих журналов, могу поклясться, я завязал с этим. Избавился раз и навсегда. Благодаря Силье и тебе у меня появился шанс начать новую главу моей жизни…

– Это не имеет никакого отношения к делу. Я просто хочу жить здесь. С Карлом-Юханом, – уточнила Мея.

– Мы считаем это не слишком хорошей идеей.

– Мне плевать на ваше мнение.

Торбьёрн беспомощно покосился на Силье, казалось, он вот-вот расплачется.

– А что думают об этом Биргер и Анита?

– Они приняли меня с распростертыми объятиями.

Силье вернула очки на нос и задрала подбородок, ее губы крепче сжали сигарету.

– Ты вообще думала, как я смогу связаться с тобой сейчас, когда ты избавилась от телефона?

– Ты можешь позвонить Биргеру и Аните, у них есть телефон. Спроси меня, и все дела.

Силье покачнулась еле заметно:

– Ты совсем потеряла разум?

– Прекрати!

– Почему ты избавилась от телефона?

– Сделала так, и все. По крайней мере, теперь мне больше не придется выслушивать твое нытье по поводу счетов.

Силье наклонилась ближе к ней.

– У них здесь какая-то секта? – прошептала она. – Они использовали Карла-Юхана в качестве приманки, чтобы подцепить тебя на крючок?

Мея громко рассмеялась.

– Езжай домой и проспись, – сказала она, – ты живешь в придуманном, очень далеком от реальности мире.

Рот Силье перекосило от злости. Она загасила сигарету о ржавый кузов машины и открыла дверь со стороны пассажирского сиденья впереди.