— Угу… Я посплю немного. Спасибо за воду!

Когда наша «девятка» остановилась у милицейского поста, плохо стало Саше. С заднего сидения я видела, как его пальцы барабанят по кожаной оплетке рулевого колеса и, если бы удалось расслышать ритм ударов, то я бы наслаждалась похоронный маршем в стиле реп.

Старший лейтенант Семенченко вылез из нашей машины, а подошедшему парню в форме с группой крови на рукаве, дал полный отбой:

— Это со мной ребята. Пропустите их!

Поблагодарив бывшего попутчика взглядом, я сказала Саше:

— Видишь, как хорошо получилось, не потеряли времени на объезд!

Мальчишка только передернулся весь, потеря времени пугала его меньше чем фуражки с эмблемой МВД. Но и они остались позади.

Через два часа мы увидели море. До Анапы оставалось приличное расстояние, но сверкание огромного живого сапфира очень ободряло. До самого города я все смотрела и смотрела в сторону моря, снова вспоминая последний отпуск…

А потом начались неувязки и неувязочки. Детских лагерей в Анапе оказалось несколько и объехать их все за один вечер, да еще совершенно не зная города, оказалось невозможно. Тогда мы остановились возле почты, решив позвонить и выяснить название нужного лагеря. У меня дома никто не отвечал. У Кристины — тоже. Пришлось звонить Артему на мобильный. Судя по побочным звукам, Бескровный был в дороге, но, только услышав мой голос, он заорал как псих:

— Вера, ты где? Ты живая! Слава Богу!

— Артем, милый, — шептала я, стараясь повернуться так, чтобы Саша не видел моего лица. Он стоял прямо у стеклянной дверцы кабинки и напряженно смотрел сквозь стекло. Может, он думал, что я звоню в милицию? — Артем, я в Анапе. Мне удалось бежать, и я хочу забрать Илью из лагеря. Я боюсь, что они, ну, понимаешь — они! Они увезут Илью, как только найдут его, но я не помню, как этот лагерь называется!

— А я тоже не помню! Но я уже почти дома, сейчас поднимусь в квартиру и у Кристины спрошу. А ты перезвони мне через пять минут.

— Ладно…

— Вера! — снова заорал он, видимо боясь, что я сейчас отключусь.

— А?

— Я люблю тебя! Я думал, что ты… и понял…

— Потом, Артем. Все потом!

Выходя из телефонной кабинки, я вдруг ощутила такое пронзительное счастье, что заплакала.

— Вера…

Владимирович следил за мной широко раскрытыми карими глазами, и мне стало жаль мальчишку. Что он тут делает? Из чего состоит его жизнь? Чем он наполняет ее? И чем закончит? Может, он убежал со мной вовсе не из-за страха перед отцом, а просто потому, что не знал, чем заполняют нормальные люди свою душевную пустоту?

А через пять минут мне стало жаль себя, потому что мобильник Артема перестал отвечать. Я пробовала еще и еще… Что-то не так. Я снова обзвонила свой домашний номер, номер Кристины и даже набрала телефон офиса. У Алены все время что-то срывалось, а когда связь установилась, я узнала, что Артем Сергеевич уехал час назад домой и больше в офисе не появится.

Мы поехали искать Илью наугад — подряд по всем лагерям. Местные жители путали нас, как могли, дороги, снабженные нужными нам указателями, обрывались в чистом поле, а улицы были так похожи между собой, что мы трижды заблудились. Объехав всего два лагеря, мы убедились, что Ильи в них нет.

— Я устал, — признался Саша, когда мы вышли из ворот последнего детского курорта. — Уже девять вечера, а я целый день за рулем. Давай, найдем, где переночевать!

— Ну, ладно… — понятно, что я лучше бы упала замертво, только бы не откладывать поиски сына еще на одну ночь. Но Саша ловко управлялся с «девяткой», а как я убедилась, без машины мне не обойтись. Да и правда поздно, а кто нас пустит в следующий лагерь ночью? Последним соображением в пользу отдыха стала мысль о возможности местонахождения искомого лагеря не в самой Анапе, а в одном из поселков неподалеку от города.

Не долго думая, мы зашли на туристическую базу, расположенную прямо напротив детского лагеря. Нашелся свободен один двухместный домик. Мы заплатили за сутки и, обессиленные, упали на кровати.

Утром я проснулась так рано, что даже птицы не пели.

С вечера мы не удосужились запастись пакетиком кофе и кипятильником, а сейчас хотелось именно кофе. Впрочем, еще хотелось искупаться в море. Я вышла из домика, прихватив казенную простыню в качестве полотенца.

Утреннее море в сером тусклом рассвете тревожно рябило, а фирменный Анапский ветер путал волосы и холодил обнаженную кожу. Мои царапины затянулись, оставив белые полосочки тонких шрамов с присохшей кровью. Как говорится, пройдет и это! Раздевшись догола, я медленно вошла в море. Меня охватила дрожь от прохладной воды и тогда я окончательно проснулась. Вдохнув чистый соленый воздух, расслабленно подняла руки над головой, а потом, внезапно ощутив жажду полета, бросилась головой в воду. Рябь неслась навстречу, и от этого казалось, что я плыву невероятно быстро, просто лечу! Поплавав вволю, развернулась к берегу. Возле моих вещей кто-то стоял.

Между прочим, я вспомнила о пистолете. Я исхитрилась припрятать его под задним сидением «девятки». Попутчику придется доверять.

Подплывая к берегу, я измышляла способ выйти из воды и скрыть при этом наготу. Понятно, ничего не получалось. А человек у моих вещей все продолжал стоять и пялиться в море. Наконец, я разглядела, что это мой приятель Сашка. Он ежился на ветру, обнимая себя за плечи.

Стоя в воде по шейку, я повелела мальчишке отвернуться. Он подчинился.

— Привет, — сказала я, обернувшись в простыню, чтобы не замерзнуть окончательно.

— Холодно, — простучал зубами Саша. — И чего т-ты в воду п-полезла? Чумная!

— Пойдем, поищем где кипяточком разжиться можно!

— Ты ч-чумная… — повторил он, наблюдая, как я одеваюсь.

— Ты сам за мной увязался!

Он промолчал. На территории приютившей нас базы, мы обнаружили столовую. Несмотря на ранний час, повара уже пришли на работу. Приветливая тетка в белом халате налила нам два стакана разогретого вчерашнего чаю, а несчастному заспанному и голодному Сашке еще и отвалила вчерашние булочки с творогом. За свою доброту тетка денег не взяла.

— Чего это она т-такая добрая? — подозрительно заворчал облагодетельствованный мальчишка. — Т-точно из милиции, сейчас сдаст нас патрульным.

Я рассмеялась. Странные у Сашки представления о милиции! Мы забрали свои припасы и обустроились чаевничать в своем домике.

— Саш, а правда, чего ты со мной поехал? Неужели действительно так боишься своего папку?

Владимирович уже выпил свой чай и умел все булочки, поэтому выглядел значительно посвежевшим. Достав сигареты, закурил.

А потом рассказал историю своей жизни. Рассказчик из Сашки был никудышный — я с трудом пробиралась через все эти «блин», «на хрен» и прочее, к тому же он заикался, причем намного сильнее обычного, если речь шла о его бедном убогом папе. Но, кажется, я поняла все, что он хотел сказать.