Майкл прилетел через несколько дней. Дело было серьезным и не требовало отлагательств.

— Да… дорогой мой дружище… Привез я неутешительные новости… Потому и прибыл лично, а мои юристы уже занимаются всем этим… Анастасия, ты пошла бы поиграла с малышкой…

— О нет! нет! Я хочу, я должна знать, что это все значит! Сулла — мой муж! Я… беспокоюсь, я люблю его! Настя прижалась к Сулейману и умоляюще смотрела на Майкла, — позволь мне остаться…

— Хорошо, Анастасия, это касается в какой-то мере и тебя…

— Так вот, — продолжил он, когда все расселись в гостиной, — это Иван таким образом напомнил нам, что он твой отец! Довольно тщательно он перечислил все твои преступления, Сулейман, которые ты совершил по отношению к его дочери, и требует, как говорят, статисфакции…

— Но что? Как? Почему? — в один голос воскликнули Сулейман и Настя.

— Он не такой уж и дурак, его дела там идут совсем плохо, он банкрот. Неумение договориться с власть имущими, как и с местными бандитами, бесконечные пьянки, свели на нет все мои усилия помочь ему. Напитки и водка стали некачественными, потеряли спрос.

Хорошие рабочие покинули производство из-за нерегулярной выплаты зарплаты, а оставшиеся разгилдяи больше воровали, чем приносили пользы. Короче ему срочно нужны свежие инвестиции. Ко мне он не обратится — я ему уже не помогу, он знает. Остался ты, Сулейман, богатый опекун его дочери. Но «гордость» не позволяет прямо попросить у тебя деньги… Нужно унизить, растоптать… Он обвиняет тебя в том, что ты обманом вынудил его оформить опекунство над его младшей дочерью, вместе со своим шизофреником и уродом сыном насиловал ее, держал взаперти у себя в пустыне не позволяя ни с кем общаться.

Якобы пытаясь бежать от тебя и твоего сына, девочка попала в автокатастрофу, получила черепномозговую травму и сошла с ума. Ты поместил сначала ее а английскую психлечебницу, потом забрал оттуда и продолжаешь развлекаться с несчастной, пряча ее от окружающих. Он требует возвратить дочь, обеспечить ей надлежащее лечение, а в качестве компенсации морального ущерба — миллион долларов, ну конечно и осудить тебя по закону.

— Вот мерзавец… — Майкл закурил очередную сигару и взглянул на Сулеймана, — но ничего…

Сулейман, окаменевший, не мигая слушал Майкла. Сероватая бледность покрыла его смуглое лицо. То ли хрип, то ли стон сорвался с пересохших губ. Последнее, что почувствовал Сулейман, это как прекратился гулкий набат в груди и зародившаяся где-то под лопаткой тупая боль, мгновенно проникнув в сердце, вспухла огненным взрывом и погасила сознание.

— Обширный инфаркт. Нетранспортабелен… — вынес свой приговор старый доктор.

Майкл сидел на телефоне, срывая голос, он кричал в трубку.

— Исаак! Самых лучших врачей!.. К черту американцев — у тебя Красный крест! Заплати!!! Да! Да! Ты самый близкий! В Каире нет! Париж далеко! Нет, там никого не знаю! Только ты! У тебя в Тель-Авиве все под рукой! Деньги переведу немедленно! Ты можешь быть уже через час! Полчаса на сборы! Исаак!.. Строгая и серьезная Настя держала холодеющие пальцы любимого, умоляюще смотрела на неузнаваемое, почти безжизненное лицо.

Сулейман парил в радужном тоннеле. Даже не парил, а как бы находился в безвоздушном пространстве. Невидимые силы, то стремительно втягивали его в спиралевидное перламутровое нечто, то ослабляли невидимые нити, и тогда его тело действительно парило, и он даже мог оглядеться. Тело было невесомым. Было спокойно и легко. Почему-то радостно и бездумно… Смутная неясная фигура приближалась к нему из глубин тоннеля. Или это он приближался к ней? Не все ли равно! Наконец он разглядел призрачное видение — женщина?

— Сулейман… Сулейман… Иди ко мне любимый, — голос фантома ласково журчал в его голове, и он протянул руки.

— О… Фатима…

— Сулла! Сулла! Муж мой, солнце! Не покидай меня! О-о-о Сулла! — звонкий голос-плач был совсем рядом. Серебряный, тревожным колокольчиком донесся он к умирающему.

Сулейман рванулся назад, ухватился за тонкую нить. «Сулейман… Сулейман… Наконец ты пришел ко мне. Я очень долго тебя жду! Любимый», — бледные руки тянутся к нему.

— Сулла! Сулла! Не уходи! Не умирай! Сулла! Я люблю тебя!

Как он устал, у него не было уже сил. Неземным теплом его обвили прозрачные руки: «Сулейман! Наконец-то! Пойдем со мной! Там хорошо,» — две призрачные фигуры быстро расстаяли в туманной круговерти тоннеля.

— Сулла! Сулла! Сул-л-ла!

Он уже ничего не слышал. Радуясь встрече с любимой, но давно забытой женой, умиротворенный в ее бестелесных объятиях, он стремительно приближался к сверкающему концу тоннеля… Как можно описать потерю, не потеряв? Как можно описать скорбь и горе, не испытав их, не познав?..

На похороны прилетел Мак-Рот. Майкл и Джимми серьезно опасались за рассудок Анастасии. Однако молодая вдова держалась стойко. Ее горе было настолько велико, что не было слез, рыданий над гробом любимого. Она не хотела и не принимала ни утешений, ни слов сочувствия. Ее горе было огромным, как вселенная и весь груз, неимоверная тяжесть лежали на ее хрупких плечах. Это была ее ноша и только ее.

Тяжелую копну волос, гладко засеченных, покрывал траурный шелк, бледное, осунувшееся лицо, полные губы скорбно сжатые и огромные серые глазы полные боли. Теплели и оттаивали они только глядя, как кудрявая Жасмин жадно припадает алым ротиком к тугой груди, как резвиться дочь среди ярких игрушек, не понимая еще, что никогда сильные и ласковые руки отца не подбросят ее высоко-высоко и не поймают хохочащую, не прижмут к себе. Сулла! О Сулла! Наша доченька, она будет счастливой! О Су-л-ла!..

Через неделю после похорон уехали Майкл и Джимми. Анастасия настояла — она справится. Она понимает. Она привыкнет. Скоро поедет в Каир учиться, они так решили… еще до того… Спасибо вам, друзья! Вот пройдет сорокадневный траур… Она их ждет…

Обязательно! На следующий день после их отъезда старый Карим позвал Анастасию.

— Видит Аллах, я предупреждал Сулеймана, что любовь к тебе, госпожа, не принесет ему счастья, погубит его! Но, Аллах Акбар, поистине райскую жизнь подарила ты ему за последнее время. Он был достоин этих прекрасных мгновений, и надеюсь там, на небесах, он встретится с незабвенной Фатимой! О, Аллах, будь милостив к грешному… Госпожа Анастасия, у него нет наследников. Нет родных и близких. Все, что принадлежало ему, теперь полностью в вашем распоряжении. Вот папка с документами, они все составлены на ваше имя. Там же номера банковских счетов — они тоже ваши.

— О, милый мой Карим, спасибо тебе за верную любовь к Сулле. Карим, Карим, я так сильно любила его! Люблю!.. Знаешь ли… Если бы не Жасмин… И еще… Я, правда, не совсем уверенна… Я… Я непременно последовала бы за ним! Не смогла бы жить без него! — и крупные жемчуга слез покатились из-под опущенных ресниц. — Ззачем мне все это нужно? И с ним мне ничего не нужно было, а теперь… Теперь тем более! Карим! Почему так несправедлива судьба?..