Мальчик быстро скрылся за дверью и захлопнул ее. Облокотившись на грязную стену, Настя сморкалась в платок, старалась унять рыдания. Ей было невыносимо жалко испугавшегося ее братишку, себя, своего детства и еще бог знает чего.

— Не плачь… На, попей воды… Так ты точно Настя? — осторожно прикоснувшись к ее руке, он всхлипнул. — Кто-то, то ли Варька, то ли Ольга, сказали, что эту игрушку мне подарил твой старый е-рь… Ой, прости… Я больше не буду… Он мне очень нравился, а потом я заныкал его, чтобы он не пропил… Прости, что я так сказал…

Анастасия открыла покрытый зеленой плесенью, потемневший футляр.

— Господи, я же совсем забыла о нем!.. Братишка, и как же ты ухитрился, — слезы затуманили ее глаза…

Вечером, в номере гостиницы, она с Майклом обсудила дальнейший план действий. Мальчика нужно было увозить и срочно.

— Я и не представлял себе, что все настолько плохо, запущенно… Но, ты себе представляешь, сколько времени займет вся процедура?

— Майкл! — она умоляюще смотрела в его грустные, озабоченные глаза, — Майкл! У нас ведь есть деньги, много! А мы с ним пока подождем в Москве… Я… мы… не сможем здесь находиться… Ну, посмотри, что за чудо мой братишка! — с любовью и нежностью они посмотрели на белоснежную кровать, где разметался в крепком счастливом сне, розовощекий, чисто вымытый, в новом белье, сытый впервые за последние годы, парнишка.

— Посмотри, Майкл, вот его сокровища. Кроме вот этого давнего подарка, до сих пор не пойму, как ему удалось его не потерять, он взял вот это, смотри — Бредбери и астрономия, старый школьный учебник! Представляешь! Я помню, у нас в классе мальчишки мечтали быть банкирами, торговцами, компьютерщиками, воевать, стать крутыми, даже бандитами… А он, живя в таких условиях, мечтает стать космонавтом! Представляешь? О, Майкл, я так счастлива! Так благодарна тебе!

Первый год Анастасия решила продержать мальчика возле себя. Необходимо было выучить в совершенстве английский язык, знание арабского ему также не помешало бы. Как в свое время Сулейман, так и она составила график занятий через интернет по курсу средней европейской школы. И строго следила за его выполнением.

Однако у мальчика оставалось достаточно времени для отдыха. Он много времени проводил на конюшнях, где у него был свой каурый жеребец. Али с удовольствием помогал ему осваивать разговорный арабский. Часто совершал с ним верховые прогулки. Мальчик был смышленным, как говорится, все схватывал на лету. Правда, арабское письмо давалось с трудом. В свое время и Настя мучилась, пока не научилась хорошо писать в обратную сторону. Как и раньше, она часто ездила на заветную могилу. Пока позволяла беременность — верхом, потом на машине. В основном сама. Редко брала с собой брата и Али. Жасмин вообще боялась брать. Девочка начала ходить, была упряма, непоседлива, и ее могла укусить змея.

В связи с болезнью старого Дока, рожать она решила в Каире. Заранее договорилась с клиникой и врачом, что приедет приблизительно за неделю до родов. Беременность, несмотря на все волнения, что ей пришлось пережить, проходила нормально, без осложнений. Дочь и брата она забрала с собой. Юра увидит Каир, а Жасмин будет с няней. Утром в день отъезда ей позвонил пилот. Небольшой пятиместный самолет Сулеймана, которым они всегда пользовались летая в Каир, был в полной готовности. Только нужно вылетать сразу после полудня — синоптики обещали ухудшение погоды к вечеру. Но она и сама рассчитывала вылететь не позже часа… Ночью ее мучила бессонница. Малыши внутри ее спали нормально и вообще вели себя тихо, «не бегали» как обычно, доставляя ей и радость и неудобство.

Чемоданы были собраны. Жасмин играла на лужайке с няней, Юрик выполнил очередное задание на компьютере. «Молодец, братишка, весь в меня,» — подумала Настя. У нее оставалось еще масса времени, часов пять не менее. Она взяла сотовый, набрала номер.

— Али! Привет! Я сегодня уезжаю и мне хотелось бы перед отъездом побывать у Суллы!.. Успеем? Ничего, все нормально… Жду…

Как странно… За все годы, проведенные здесь, она так и не обзавелась знакомыми, у нее не было подруг. Как мужчины, так и женщины избегали общения с ней. Особенно после смерти Сулеймана. Казалось, они все считали ее виновной в несчастье. Настя сначала хотела наладить контакты со служанкой, с няней, но почтительно склоненные головы, покрытые неизменными платками, и редкие фразы полувопросительного характера («Госпожа, что-то не так? Что пожелаете? Госпожа, можно быть свободной? Аллах велик! Сохранит вас Аллах!») отбили все желание общаться с этими религиозными и не любящими ее созданиями.

Она чувствовала отчуждение и со стороны старого Карима и его сыновей. Но они не так явно выражали его, им приходилось общаться по долгу службы. Однако не более. Единственный, с кем ей было просто и легко, это Али — внук Карима ветеринарный врач, ее давнишний друг. Но однажды она слышала, как дед, отец и дядя строго выговаривали его, что он грешит, общаясь с ней, бросает тень на всю семью, что ему пора жениться и перестать якшиться с этой женщиной. На, что Али отвечал, что насчет женитьбы подумает, а вот дружить с госпожой не перестанет, что они все здесь отстали от жизни, погрязли в сплетнях, спутали себя сетями веры и ему не интересно с ними общаться.

Коран он знает назубок, но бесконечно говорить цитатами из него не намерен. Он не грешит. А общение с госпожой? У него хоть есть о чем поговорить с ней, по крайней мере не о Коране… Она приняла все — жесткий и необычный климат пустыни необыкновенную прелесть контрастов природы, окружающей ее, своеобразный фольклор — мелодичные, протяжные порой тоскливые песни и страстные зажигательные танцы. Она влюбилась в прекрасную поэзию Востока. Но принять религию? Религию, которая ограничила бы ее свободу, так как она женщина? О нет и нет!!! Бесформенные одежды, неизменные платки, пусть даже самые яркие, из легчайшего шелка. Нет! Она это не могла и не хотела носить. Сулейман также не был мусульманином, хоть и был арабом, но его уважали и любили, он был их кровей…

— Госпожа, я готов, но, может быть, эта поездка утомит вас? Вам еще лететь, — сверкая белозубой улыбкой, Али внимательно смотрел на нее.

— О нет, нет, Али, я в порядке! Только ночью не спалось что-то… — опираясь на его руку, она тяжело забралась в машину, — ты уж извини меня, я, наверное, надоела тебе!

— Ну, что вы госпожа! Для меня это удовольствие и потом — вы так одиноки… Ваш брат — просто чудо! Жаль, что он еще мал, а то бы мы с ним подружились.

«Вот, Сулла, и пришел черед родиться твоим сыну и дочери… Ты не беспокойся, у меня все будет хорошо! Твои детки родятся здоровыми и сильными, такими, как и ты… Сулла, ты должен быть счастлив… Через месяц я вернусь из Каира, ты приходи, увидишь их… О, Сулла, Сулла, почему ты не дождался!.. Мне так хотелось, чтобы ты был рядом… Сулла, Сулла, муж мой, единственный, любимый…» Настя боком сидела на песке у могилы, как всегда свой монолог она говорила молча. Рядом, сложив ладони и наклонив голову, стоял верный Али. «Сулла, Жасмин начала говорить, она сказала: «Мама, дай-дай!» Твоя доченька вся в тебя, настойчивая и упрямая. Ты ребенком тоже таким был? А Юра? Ты был бы доволен он такой же, как я — трудоголик, так много занимается! Мы не зря его забрали… Сулла, мне так не хочется уходить… Но пора. До встречи, любимый, пожелай мне удачи… Я люблю тебя, Сулла…»