именно сейчас она решила отыграться за все годы моей жизни. Да я даже в домашние настольные игры постоянно проигрывала!

— Ну что вы, они будут охотиться до последнего патрона, — сказал Генри и улыбнулся. Должно быть, его радовала перспектива играть еще несколько часов. Вот только остальные уже устали проигрывать.

— Я думаю, нам стоит сыграть в другую игру, — предложила Амелия, и весь стол одобрительно кивнул.

Пока мы все слушали правила новой игры, Генри задумал неладное. Дальнейший его шаг удивил, должно быть, весь стол. Возможно, на севере были другие правила приличий. Ведь встать, пока говорит Королева, и накинуть на меня камзол — верх неприличия.

— Леди Элеонора, я боюсь, вы слишком легко одеты, — покачал он головой. Я быстро опомнилась, тут же сняла с себя этот предмет чужого гардероба. А если это увидит Адриан? Пожалуй, мне хватает проблем. Да и чужой запах отдался во мне чем-то неприятным.

— Ну что вы, мне жарко, — поспешно сказала я, тут же накинув камзол на плечи удивленной Маргарет. — А вот моя младшая сестра вся дрожит! И у нее такое слабое здоровье, только приехала с южных земель. Ей очень кстати ваш камзол!

Я была уверена, во всем виновата наша рассадка за столом. Дело в том, что Маргарет сидела по правую руку от меня. А вот Генри — по левую. Вот сидел бы он ближе к сестре, уделял бы все внимание ей.

Не успела я сесть, как Генри ойкнул и подскочил. Картина вышла необычной: Эндрю разлил лимонад на лорда Дернли.

— Как мне жаль, — раздался голос бывшего жениха, внутри даже все сжалось. — Не уследил, — виновато сказал он. Генри же выглядел странно, весь покраснел от злости и стал сам на себя не похож.

Возможно, он расстроился из-за рубашки. Может, она обошлась ему в слишком круглую сумму. Но лорд явно собирался сказать что-то хлесткое в адрес Эндрю. Вот только судьба пожалела его.

— Кто это? — спросила леди Барш, взмахнув веером в сторону леса.

Неожиданно мы все заметили человека. Мужчина бежал, привлекая внимание всех столов. Он был испачкан, и я быстро поняла: пятна на его рубашке — не что иное, как кровь.

Элеонора

Стакан с лимонадом, пролитый на Генри, теперь казался незначительным. Ведь все стали подскакивать со стульев, не зная, что предпринять. Все ждали, что неизвестный охотник сообщит о большой добыче. Но я понимала, что-то здесь не так.

Незнакомец выглядел слишком напуганным и бледным.

— Целителя! — закричал он. — Одного мужчину подстрелили!

Грудь заболела, словно у меня забрали весь воздух. В этот момент мне показалось, что сердце остановилось. Из леса стали выходить мужчины, и я увидела, что они кого-то ведут. Без труда даже издалека я узнала камзол.

— О духи святые, это Кейм. У него ведь нет магии… — сказал кто-то сбоку.

«Нет магии», — отдалось эхом в груди. Я не выдержала, вскочила со стула и бросилась к толпе.

— Элеонора! — крикнул мне кто-то вслед, но я уже неслась, не чувствуя ног. Только молила духов, чтобы он выжил.

И ведь я чувствовала опасность от охоты! Чувствовала и ничего не сказала. Нужно было отговорить, поругаться, стоять на своем!

В голове всплыли образы. Как родители уезжали в последний раз, как я их обняла и пожелала хорошего дня, словно предчувствуя что-то плохое. Погода была такой хмурой, шел сильный дождь. Нужно было их отговорить. Нельзя ведь ездить на карете в такой ливень!

Сначала родители, потом Пэгги, а теперь и Адриан! В момент, когда теряешь человека, по-настоящему понимаешь, насколько он тебе дорог.

Глаза застилали слезы. Я не видела перед собой ничего, кроме человека, которого другие мужчины вели. Он еле передвигал ноги, опустив голову. Только черные волосы и камзол выдавали в нем моего жениха. Казалось, он даже стал ниже, пропала стать и ширь плеч.

И когда я подбежала практически вплотную, что-то заставило меня остановиться. В нем было что-то не так.

— Гертруда, милая моя, — сказал Адриан не своим голосом. Я замерла, глядя, как он поднял голову. Даже сквозь слезы я видела морщины и глаза, светло-голубые. Не мои, черные, в которых я тону. И руки эти, не мои, слишком слабые и худые. И голос, совсем не тот, от которого я вся покрывалась мурашками. Это не мой Адриан, не он. Но где же тогда?..

— Элеонора, — раздалось басистым знакомым голосом. Тем самым, от которого внутри все потеплело. И я увидела Адриана. Он тяжело дышал, было видно, что тоже бежал.

Я ничего не понимала, но это было неважно. Он жив! И в порядке. Не выдержав нахлынувших чувств, я бросилась к герцогу, прижавшись к нему и чувствуя, как меня всю трясет от пережитого.

Я вдыхала знакомый аромат, чувствуя жгучие слезы. Он здесь, он живой! А я ведь могла потерять его навсегда. И больше не было бы наших вечеров. Не было бы недомолвок и его надменной улыбки. Он бы исчез, словно никогда не было. И в этот момент я осознала, что не смогу жить, если он исчезнет. Тогда все внутри сломается, и меня тоже не станет совсем. Останется только одинокая, никому не нужная тень.

— Я думала, это ты. Я так испугалась, Адриан! Думала, что умру рядом с тобой, — словно в бреду говорила я. Не поднимая голову, пряталась в рубашке. В этот момент я забыла, где мы и что не одни. Мне было на все плевать. Кроме горячих рук, которые гладили меня по голове и спине.

— Все хорошо, Эли, все хорошо, — раздалось ласковым шёпотом над ухом. Мы стояли, обнявшись, посреди шума. Вокруг все спорили и обвиняли друг друга. Но я вынырнула из собственных мыслей и чувств только тогда, когда появились целитель и плачущая пожилая женщина.

В тот миг я вспомнила, что все же есть пострадавший.

— Повезло, что у вас еще есть магический резерв, лэр, — сказал целитель после осмотра, — рана сквозная, она затянется за пару недель. Шрам только останется.

Женщина громко зарыдала и бросилась к лорду.

— Никуда больше не пойдем! — запричитала она. — Будем дома сидеть, как ты и мечтал, и выращивать твои фикусы и розы!

Старик с любовью гладил женщину по голове, пока та снова и снова причитала про дом и фикусы. Я нечасто видела любовь среди аристократов, особенно в таком возрасте.