Дня через три, когда праздники закончились, а дети разъехались, Павел Николаевич сам отправился в город. Выходные – это хорошо, но ведь работать тоже надо. Звонили товарищи из Института региональных исследований, просили срочно подъехать, при возможности, естественно, посмотреть на отчеты, обсудить, высказать свое мнение. Шумилов знал директора института как облупленного: если Владимир Никитин просит «обсудить и высказать свое мнение», значит, что-то его мозговики накопали, Никитину требуется не обсуждать, а донести свою точку зрения до Заказчика.

Предчувствия не обманули: несмотря на то, что 4 января было первым рабочим днем, народ в институте выглядел собранно. Атмосфера царила рабочая, деловая, хотя коридоры и рекреации здания еще хранили следы предновогоднего банкета. Встретивший Шумилова Игорь Минаев коротко вежливо поздоровался и потащил гостя в лабораторию на третьем этаже правого крыла здания. Как он объяснил, времени мало.

– Не успеваем, Павел Николаевич. Рад бы организовать все как положено, но…

– Не извиняйся, – бросил в ответ бывший премьер. – Давай показывай, что там накопали.

Вот и кабинет. Обычное рабочее помещение. Стандартная казенная мебель. Компьютеры на столах. Одну стену почти целиком занимает огромный плазменный экран. На столике у окна примостились горшки с цветами.

– Здравствуйте, Павел Николаевич. – Навстречу поднялся доктор Гуларян.

– Добрый день, Артем Михайлович. С прошедшим вас.

– И вас также, – улыбнулся ученый.

– Здравствуйте. – К кабинету спешил Владимир Никитин, бессменный директор института.

– Так мало народу? – притворно удивился Шумилов.

– Достаточно. Над проблемой работали товарищи Минаев и Гуларян, – пояснил Владимир Алексеевич. – Это их тема, им и докладывать.

– Давайте. Время дорого. – Павел Николаевич опустился в кресло у окна и приготовился слушать. Ребята из Института региональных исследований славились своим умением видеть проблемы в комплексе, замечать подводные камни там, где никто до них и не подозревал подвох, находить неожиданные решения, причем простые, разумные и реализуемые.

– «Глубокий океан». Мир-01, – изрек Артем Гуларян, – уникальнейшее открытие. Настолько уникальное, что никто у нас понять не может, как так у соседей получилось.

– Не так много материала, чтоб называть соседей уникальными, – заметил Шумилов, настроение у него было хорошим, можно и поболтать, поспорить.

– Нет, я могу предполагать, что это не единственный параллельный мир. Я могу даже, – Гуларян возвел очи горе, – заявить, что, возможно, существуют миры, где Римская империя не распалась, где доминирующие позиции занимают негритянские государства, а европейцы влачат существование рабов, может быть, даже у них в Великой Отечественной победила Германия. Возможно все. Однако, с нашей точки зрения, именно Мир-01 есть абсолютное нарушение естественно-исторического процесса, это наглое попирание самих фундаментальных основ человеческой цивилизации, этого не может быть, но это есть, и это пока существует.

– Мне нравится слово «пока», – кивнул Шумилов.

– Давайте без эмоций. – Игорь Минаев положил руку на плечо коллеги.

– Хорошо. Вернемся к нашим баранам, – кивнул Артем Михайлович.

Молодой ученый скрестил руки на груди, подошел к окну, затем повернулся к товарищам.

– Угрожающая тенденция возникла не вчера. По всем расчетам, очередной кризис капитализма пришелся на 70-е годы прошлого века.

– Отказ от золотого наполнения доллара? – предположил Павел Николаевич.

– В том числе и это. «Бунт» правительства Де Голля, потребовавшего от американцев обменять наличные доллары на золото. Очередная девальвация. Последствия вьетнамской войны. Процессы на Ближнем Востоке. Самым важным, знаковым событием, как мы понимаем, было установление Советским Союзом военного и технологического паритета с Западным миром. Одновременно произошло исчерпание основной базы эксплуатации цивилизации. Пришло понимание, что экстенсивное развитие невозможно, за дальнейшее продвижение надо платить настоящую цену.

Пришло время скачка. От человечества требовалось – сама парадигма развития требовала – совершить качественный скачок. Одновременно появились предвестники глубокого кризиса нехватки ресурсов.

– Старые поля вытоптаны, а новых нет, – благодушно улыбнулся Шумилов. – Известный факт.

– Извините. Забыл, что вы в курсе положения дел.

– Ничего, иногда полезно вспоминать старое.

– Одним из путей выхода из кризиса пошел наш мир, – добавил Минаев. – Пусть не сразу, пусть отступив к самому краю пропасти. Оздоровление социалистической системы, временное отступление и сокрушительный реванш СССР в Европе. Выход в космос, планомерное освоение ресурсов Системы. Одновременно, здесь американцы проявили инициативу, – Минаков чуточку замялся, – резкое решение демографической проблемы.

– Фашизм натуральный, – согласился Гуларян, – но цивилизация в целом выиграла. В первую очередь благодаря отказу от соблазна эксплуатации сверхдешевых трудовых ресурсов.

– Цинично, – кивнул Минаев, – бессмысленная жестокость. Мы и так шли по пути вертикального прогресса, цивилизация выживала и без массового геноцида.

Павел Николаевич спокойно наблюдал за спором ученых. Интеллектуалы института отличались склонностью к рационализму, порой переходящему в цинизм. Этика для них не была самоценностью, только как коэффициент в расчетах. Это нормально, они обязаны оперировать цифрами, предлагать взвешенные решения, для этики и морали существуют другие люди. Математика наука сверхэтичная, она выше морали.

– Другой вариант – это закукливание цивилизации, отказ от прогресса и поиск внутренних источников сверхприбылей, – продолжил Артем Михайлович.

Все просто и понятно: если прогресс не дает дохода, значит, надо его прижать, направить в нужную сторону. В нашем мире идеи возврата на высокотехнологичную пальму, назад, в компьютеризированную пещеру, тоже были популярны, но на рубеже тысячелетий им пришел закономерный конец. Человечество не может жить только животными инстинктами, разум, стремления к Идеалу, естественное любопытство заглушают голос желудка и половых органов.

У соседей же все хуже. Кризис капитализма. Так называемый постиндустриальный скачок, о котором все говорят, которого с нетерпением ждут и которого никто не видел и никогда не увидит. Фикция. Попытка замаскировать красивыми словами неприглядную действительность. Вместо долговременных инвестиций в развитие, в космический рывок, в новые технологии, энергетическую революцию соседи предпочли краткосрочные проекты.

Не обязательно развивать высокие технологии, когда о них можно говорить, когда под их видом можно в очередной раз модернизировать унитаз, создавать очередное лекарство от перхоти, выпустить новые модели телевизоров, чуть-чуть лучше предыдущих. Зачем долгосрочное планирование, когда можно нарастить выпуск дешевых вещей, моментально устаревающих и отправляющихся в утиль. Главное – развить спрос. Спрос. Потребление! Поглощение! Наслаждение. И еще раз – потребление! Вот лейтмотив цивилизации Мира-01.