— Пуделям хвосты купируют при рождении, — сказала Джелли. — Вероятно, «пушисты» несколько невпопад.

— Замените чем-нибудь еще в таком же шутливом тоне, — сказал Брайан Мосс. — Это я оставляю на вас.

Он стоял за стулом Джелли, и тут его ладони скользнули под груди Джелли, взвешивая их. Она почувствовала, как ее личность рассыпается, подобно тому как рассыпались жемчужные ее нитки по заднему сиденью «вольво» раньше утром. Смахивало на то, что сексуальное желание изначально враждебно сосредоточенности.

— Вы сегодня не надели ваш жемчуг, — сказал он. — Мне нравится ваш жемчуг.

— Нитка лопнула утром, когда я ехала на работу, — сказала Ангел, говоря губами Джелли.

Анджелика кое-как сумела вывести нерешительную Джелли из кабинета назад за ее стол. Брайан Мосс последовал за ними обеими, считая их одной.

Секретарши фирмы «Кэттеруолл и Мосс» помещались в комнатушках-пеналах, окна которых выходили на прокопченный брандмауэр, так что они всегда освещались искусственным светом. Джелли достался отгороженный угол былой библиотеки, которая служила Брайану Моссу кабинетом — величественным, строгим, старомодным, обшитым дубом, но из-за этой перегородки он утратил гармоничность пропорций. Брайан Мосс редко заходил в комнатушку. Она казалась ему слишком сумрачной — какой и была. По селектору он вызывал ту, которая работала там. С годами она менялась. Теперь он вошел туда следом за Джелли.

— Мы еще не кончили с почтой, — пожаловался Брайан Мосс, — а некоторые ответы необходимо отправить сегодня же. Вам просто придется, мисс Уайт, извинить неизвинительное, если оно так уж неизвинительно, и вернуться в кабинет работать.

Брайан Мосс посмотрел на свою секретаршу умоляюще, точно маленький мальчик. У него были голубые глаза и лицо, красивое на английский манер — медальные черты и сдержанность; его выражение дышало мягкой меланхолией. Сначала Джелли не ответила: она была занята — доставала из ящика стола личные вещи, копировала информацию на компьютере, явно приводя все в порядок для своей преемницы.

— Ну, пожалуйста, — сказал Брайан Мосс. — Я, правда, сожалею. И больше рук на вас не наложу. Обещаю.

Во всяком случае, в пользу Брайана Мосса, сказала Джелли Анджелике, свидетельствует то, что он готов обсуждать свое вторжение в ее телесное пространство. Сколько мужчин, полапав тебя, потом промолчат, предпочтут сделать вид, если получат отпор, что никто никого не лапал. А сколько мужчин, если на то пошло, вмешалась Ангел, проведут с тобой ночь и тоже потом ни разу не упомянут, а женщина, чувствуя себя отвергнутой и униженной, слишком часто идет у них на поводу и тоже умолкает. А если бы прошлое было мужского пола и определялось воспоминаниями мужчины о нем, то женского не было бы и в помине.

— Ну, перестаньте смотреть на меня так, — сказал он. — Скажите что-нибудь. А если не хотите, так, может быть, просто вернемся к работе?

— Сомневаюсь, — сказала Джелли. — Согласно мелкому шрифту в моем с вами контракте, оформленном агентством, я могу в случае сексуальных домогательств расторгнуть его без уплаты неустойки.

— Вам придется доказывать, что сексуальное домогательство имело место, — сказал Брайан Мосс, — а это будет трудно, вернее невозможно. Ваше слово против моего. Как по-вашему, почему мы согласились на этот пункт? Потому что он не имеет никакого смысла, а женщинам нравится видеть его в контракте. Они воспринимают его как доказательство, что к ним относятся серьезно. Но все это — между прочим. Я, в сущности, вполне порядочный тип и не хочу воспользоваться своим преимуществом. Ваша блузка была настолько расстегнута, что я видел ваши соски. И на вас нет бюстгальтера. Ну вот я и решил, что вы не станете возражать. Прошу прощения. Это не повторится.

Джелли поспешно застегнула блузку, которая действительно была расстегнута, хотя и не до той степени, на какую намекнул Брайан Мосс. Без сомнения, Ангел сумела расстегнуть пуговку-другую, пока она, Джелли, думала о чем-то своем. Но каким образом она оказалась без бюстгальтера? Джелли, Анджелика или леди Райс лишь очень смутно помнили о том, чем занималась Ангел, но тело хранило следы (их соски ныли, на их шее остались следы укусов), которые мешали полному забвению.

Джелли признала, что могла, хотя и не отдавая себе отчет, спровоцировать его, и согласилась заняться работой.

Брайан Мосс кое-что рассказал Джелли про свою жену, Ориоль, которую он любил, но которая была до того забывчивой, что утром никогда даже не вспоминала, что надо бы причесаться, а своих старших детей от первого брака забирала в машину, забыв залить в нее бензин. Она была для них опасной. Как-то оставила утюг включенным, и он прожег пол до самого потолка, а оставлять кран открытым, пока вода не начинала переливаться через край ванны, было для Ориоль самым обычным делом.

— Это сочли бы нерациональным поведением при разводе? — спросила Джелли, а Брайана Мосса эта идея, казалось, удручала, и он сказал, что они с Ориоль католики и вопроса об этом вообще не встанет. Но теперь она понимала, почему он прямо-таки с томлением следит за ее движениями, такими уверенными, четкими, быстрыми, — с подавляемой страстью к тому, что эффективно, компетентно и надежно. И ей нравилось это. Ведь эти качества в ней никогда в прошлом не ценились, как следовало бы.

Джелли работала допоздна, как и Брайан Мосс, — он в своем кабинете, она в своем пенале. В здании воцарился сумрак. Компьютерные экраны испускали ровное свечение; растения в горшках словно бы дышали, чуть раздуваясь и спадая при каждом вздохе.