— Всем встать! — скомандовал судебный пристав, когда судья вошел в комнату.

Джек и София поднялись. Точно так же поступили и обвинители. Больше никого в зале заседаний не было. Слушание проходило в «закрытом режиме», публики не было, потому что затрагивали «деликатные» вопросы не то чтобы уровня национальной безопасности, но близкие к нему. Даже клиентке Джека не разрешили присутствовать в зале заседаний. По распоряжению суда ходатайство Джека будет заслушано без посторонних, услышать и увидеть его смогут только адвокаты.

— Доброе утро, — поздоровался судья Гарсия, опускаясь в кресло. Он был одним из самых пожилых федеральных судей Южной Флориды, протеже президента Рейгана. Его кандидатура прошла процедуру утверждения в сенате без сучка и задоринки, его вероятные оппоненты прежде всего старались не допустить избрания в Верховный суд менее консервативного Роберта Борка. Майами относился к числу тех странных мест, где, если адвокату выпадало иметь дело с судьей-латиноамериканцем, это было все равно что «поцелуй смерти», особенно когда он осмеливался подвергнуть сомнению доктрину латиноамериканцев-демократов. Джек радовался хотя бы тому, что его дело не относилось к категории «компенсационной дискриминации».[9]

Собравшиеся юристы приветствовали его и по очереди представились. Гектор Торрес, федеральный прокурор Соединенных Штатов, подтвердил свое право выступать в роли ведущего адвоката-барристера. С ним рядом сидел юрист из Министерства юстиции. Вашингтон пожелал принять участие в рассмотрении дела, что было совсем не удивительно.

Судья откашлялся.

— Я ознакомился с бумагами, которые защита предоставила с приложением печати, — заявил он. — Стенограмма этого слушания также хранится в деле. И я издаю распоряжение о наложении «правила кляпа», каковое воспрепятствует любому из вас обсуждать данное слушание с кем бы то ни было за пределами зала заседаний. Это понятно?

— Да, ваша честь, — ответили адвокаты.

— Хорошо. Теперь, с вашего позволения, мне хотелось бы вернуться к существу вопроса. — Он снял очки для чтения, словно бы для того, чтобы взглянуть Джеку в глаза. — Мистер Суайтек, должен сообщить вам следующее. Когда я дошел до той части вашего ходатайства, где вы заявляете, что Фидель Кастро готов прислать одного из своих солдат в этот зал заседаний для дачи свидетельских показаний в пользу вашей клиентки, — знаете, я чуть было не расстался со своим обедом.

«Росстался са сваим абедом». Когда судья нервничал или волновался, акцент его становился заметнее.

— Прошу прощения, ваша честь, но…

— Позвольте мне закончить. Либо это будет самый поразительный в истории юриспруденции Майами свидетель в деле об убийстве, либо ваше ходатайство представляет собой такую вопиющую выдумку, которую мне еще не доводилось читать за двадцать с лишним лет в должности судьи.

— Уверяю вас, это не выдумка.

— Судья, я не намерен доказывать очевидное, но то, что полковник кубинской армии сказал мистеру Суайтеку, будто кубинский солдат готов предъявить доказательства невиновности его клиентки, вовсе не означает, что такой свидетель существует на самом деле, — заявил Торрес. — Я не ставлю под сомнение тот факт, что он мог поведать подобную историю адвокату защиты, но это заявление настолько далеко от того, чтобы считаться истинным, что вряд ли подлежит даже упоминанию в этом зале. Это всего лишь показания с чужих слов, причем в своем худшем варианте, поскольку источник их представляет враждебно настроенное правительство, которое на протяжении более чем четырех десятилетий распространяло ложь о Соединенных Штатах.

— Я понимаю вашу точку зрения, советник. И, откровенно говоря, я сам не мог бы выразить ее лучше.

Это была именно та реакция, которой больше всего боялся Джек.

— Судья, в этом и заключается основная причина, почему мы падали ходатайство. Прежде чем мы начнем возлагать надежды на ход судебного разбирательства и рискнем настроить против себя жюри присяжных, вызвав в качестве свидетеля кубинского солдата, мы хотели разобраться в сути этого заявления в ходе предварительного слушания. Правительство получит право провести перекрестный допрос.

Судья скептически хмыкнул.

— И как вы предлагаете вынудить кубинское правительство представить одного из своих солдат для дачи показаний с подтверждением на видео?

— Разумеется, с их стороны это будет сугубо добровольный поступок. Но, я полагаю, мы представили достаточную доказательную базу, чтобы обратиться к суду с просьбой дать нам время на то, чтобы хотя бы попытаться организовать вышеупомянутые свидетельские показания.

— Сколько времени вам нужно? — поинтересовался судья.

— Это очень сложный процесс. На него может понадобиться шесть или даже семь недель.

Торрес фыркнул и поднялся на ноги.

— Теперь мы видим, в чем все дело. В отсрочке.

— Дело вовсе не в отсрочке или задержке, — возразил Джек. — Речь идет о свидетеле, показания которого могут иметь решающее значение.

— Ерунда, — заявил Торрес. — Это очевидно. Все та же старая история, которую мы слышим всякий раз, как только федеральная прокуратура США начинает громкое дело. Защита идет на любые ухищрения, чтобы затянуть его рассмотрение, безотлагательное судебное разбирательство предается анафеме, и все это в надежде на то, что шумиха и общественный интерес утихнут, когда их клиент предстанет перед судом. Что дальше, мистер Суайтек? Ходатайство о смене территориальной подсудности?

— Вообще-то, если мы сможем гарантировать, что кубинский солдат даст свидетельские показания в суде, то могли бы обратиться с просьбой о переносе дела в Джексонвилль или Тампу.

— Видите, судья? — задал риторический вопрос Торрес. — Одна уловка сменяет другую.

— Заверяю вас, — возразил Джек, — это отнюдь не уловки. Моя клиентка сидит в тюрьме.

— Я понимаю ваши мотивы, — ответил судья. — Но мистер Торрес прав. Мне не нужны отсрочки.

Торрес шагнул по направлению к судейской трибуне, словно для того, чтобы подчеркнуть важность своего обращения.

— Ваша честь, до настоящего момента я не позволял себе ничего лишнего, но ходатайство мистера Суайтека связано не просто с предоставлением отсрочки. Все предельно ясно. Жертвой в этом деле является сын Алехандро Пинтадо. Мистер Пинтадо — видный кубинский эмигрант, выступающий с резкой критикой режима Кастро. Всем нам известно, как относится Кастро к мистеру Пинтадо. Судья, вы должны пресечь любую попытку Фиделя Кастро манипулировать судом, чтобы оправдать женщину, которая убила сына мистера Пинтадо.

— Я считаю это личным оскорблением, — заявил Джек.

— Тогда вам не следовало подавать ходатайства, — парировал судья.

Джек опешил.