— И я тебя люблю.

Пламя стало жарче, сильнее, но Софию это ни капли не смущало — когда Арен вновь стал целовать ее, она лишь обняла его крепче, стараясь быть как можно ближе и ощущая себя его продолжением, а его — своим.

— Арен… Что же мы будем делать? — произнесла София шепотом через несколько минут, когда он перестал целовать ее — будто решил дать ей передышку.

— Я не знаю, — ответил он со спокойной горечью. — Не думай пока об этом. Сейчас тебе нужно выздоравливать. Решим все позже.

София кивнула, не в силах спорить и вообще что-то обсуждать. Она очень сильно хотела спать и вскоре действительно уснула — на руках у императора, который всю ночь прижимал ее к себе, словно боялся потерять, и смотрел в ночную черноту за окном абсолютно сухими глазами.

София проснулась от ощущения внезапной прохлады под спиной. Приоткрыла глаза и выдохнула, проводя руками по горячей груди императора:

— Арен…

— Спи, — сказал он тихо, коснувшись губами ее щеки. — Отдыхай, Софи. А мне нужно идти.

— Я понимаю, — пробормотала она, чувствуя, как Арен накрывает ее одеялом, согревая магией, ласково целует еще раз, а после отходит в сторону.

София успела забыться, погрузиться в зыбкий сон, когда стены пространственного лифта засветились — и она распахнула глаза, села на постели и схватилась за резко закружившуюся голову.

— Арен… — прошептала София с отчаянием. — Ты что же, совсем не спал?..

Ответить уже было некому — лифт истаял, император перенесся во дворец.

Примерно через час, когда в окно заглядывало прохладное утреннее солнце, а София наконец смогла задремать, устав переживать за Арена, в палату вошла Эн Арманиус. Быстрым шагом приблизилась к койке, посмотрела на спящую, прошипела что-то невнятное — и метнулась назад в коридор.

— Сюда кто-нибудь заходил в течение ночи? — спросила она нервно у охранников, стоящих возле двери. — Дежурный врач должен был зайти в шесть.

— Никого не было, — покачал головой старший из бригады. — Как айл Вагариус ушел вчера около девяти, так больше никто не приходил. И не выходил. Что-то случилось?

— Нет. Никого не впускать. Ни врачей, ни медсестер. Пока не отменю распоряжение — никого! — почти крикнула Эн, уносясь в сторону ординаторской и бурча себе под нос: — Хорошо, что дежурный врач сегодня Кайла, она вечно спит до прихода заведующих. Так, император… — Она ткнула на экран браслета связи. — Нет, ну как я умудрилась об этом не подумать?..

* * *

Спать хотелось неимоверно, и Арен принял ледяной душ, пытаясь прогнать из себя сонливость. Надо было лечь рядом с Софией, а не сидеть целую ночь и держать ее на руках, опасаясь, что она исчезнет, как только он ее отпустит. Это же глупость — ну как она теперь может исчезнуть?

Глупость, конечно. Но сердце решительно не желало слушать разумных доводов — оно билось и боялось за Софию. Боялось настолько отчаянно, что Арен даже не мог пошевелиться — так и сидел, застыв в одной позе и согревая свое счастье магией, чтобы не замерзла и не проснулась.

А теперь он пожинал плоды собственного безрассудства. Голова была настолько тяжелой, что хотелось немедленно все отменить и лечь в постель хотя бы на пару часов. Но нет, это невозможно. До вечера придется держаться, а ночью — спать, а не думать о том, что делать дальше. Да и что тут сделаешь? Ничего. Как ни крути эту ситуацию — он все равно женат, а София не подходит на роль любовницы. И никогда не подходила.

Сердце болело, когда Арен понимал, что у него нет выхода. Да и не настолько уж это важно, главное — что София жива. Теперь надо сделать так, чтобы она была еще и счастлива.

В кабинете императора вновь ждали стопки документов, но начать их разбирать он толком и не успел — завибрировал браслет связи и, увидев на экране имя Эн Арманиус, Арен похолодел от страха. Что могло случиться с Софией?!

— Я слушаю тебя.

— Арен! — воскликнула Эн и, помотав головой, исправилась: — Ваше величество, не волнуйтесь, все в порядке. Но мне нужно, чтобы вы перенеслись сейчас в палату Софии.

— Сейчас?

— Да, именно сейчас. Это очень важно.

— Хорошо.

Она кивнула и отключилась, а император, встав из-за стола, начал строить пространственный лифт.

Через полминуты, выйдя из лифта рядом с кроватью, на которой спала София, Арен удивленно замер, ощущая желание немедленно присесть. Эн, стоявшая неподалеку, понимающе вздохнула и негромко призналась:

— Я не подумала об этом, но это же логично, ваше величество.

— Логично, — повторил он изумленно.

— Да, логично. Родовая магия проявляется у новорожденных детей примерно через сутки после рождения. Вот и у Софии она проявилась через сутки.

— Она ведь не новорожденная.

— Почему же? — Эн усмехнулась. Эмоции ее были спокойными — она явно уже пережила собственное удивление. — Очень даже новорожденная.

София в этот момент зашевелилась, и Арен, подойдя ближе, сел на постель рядом с девушкой.

— Арен, — выдохнула она, переворачиваясь на спину, и открыла глаза, — ты… — Увидела Эн за его плечом, порозовела щеками и, сглотнув, прошептала: — Доброе утро, ваше величество.

Смутилась. Не осознала еще, что Эн про них давно все поняла.

— Доброе. Как ты себя чувствуешь, Софи? — спросил Арен, ласково касаясь ладонью ее руки, лежащей поверх одеяла.

— Я… — Она задумалась. — Вроде бы хорошо.

— Ты ощущаешь что-нибудь необычное? — поинтересовалась Эн. — Необычное в себе и своей магии.

София нахмурилась, пытаясь понять, о чем они спрашивают.

— Не-е-ет. А должна?

— Должна, — хмыкнула Эн. — Впрочем, демоны знают… У тебя пробудилась родовая магия.

От волны изумления у Арена зашумело в ушах.

— Что?.. — просипела София, глядя на них с Эн с недоумением. — Родовая?..

— Да, — подтвердил император и сжал руку девушки в ободряющем жесте. — Мы с Эн ощущаем в твоей крови силу рода.

— Но… невозможно…

— Невозможного не бывает. — Эн явно развеселилась. — Так ты что-нибудь ощущаешь? Попробуй прислушаться к себе.

София переводила взгляд с Арена на Эн и явно не понимала, что они от нее хотят.

— А как это должно ощущаться?

— Понятия не имею, у меня же нет родовой магии. Ваше величество?

— Как часть твоей силы, Софи. Только сила эта не в энергетическом контуре, а в крови. Думая о родовой магии, сосредотачивайся не на контуре, а на крови.

Эмоции девушки зазвенели от отчаяния.

— Я не понимаю, простите.