Ко мне нельзя, я ухожу.

А мы быстро, — твердо сказала Лена. — Ска­жите только,почему рукопись моего дедушки, которую я вам лично принесла, печатается поддругой фамилией?

Где доказательства?

Кулемин достал свою рукопись и потряс лист­ками в воздухе.

И что? Может, это как раз вы украли у Зю­зелькова его романи сейчас пытаетесь выдать за свой? — не унимался издатель.

Шестьсот сорок пять страниц на печатной машинке. Печатнаямашинка! — произнес дед Лены так уверенно и отчетливо, как будто изда­тельплохо понимал русский язык.

А у вас — компьютерная копия с копии. От­сканировали, именапоменяли и рады, — добави­ла Лена.

Что молчите? Стыдно стало?.. — наступал на издателя Кулемин.

Издатель схватил какую-то бумажку и порвал ее перед носомПетра Никаноровича.

Вот вам, довольны? Я порвал договор Зю­зелькова. В концеконцов, он и автор-то совсем не известный. Если инцидент исчерпан, прошу васосвободить кабинет.

Ну и нервная работенка, — бросил дед, вы­ходя из комнаты.

...Когда Женя вернулась от репетитора, ее отец смотрелфутбол.

— Нет, ну ты глянь, что он делает! Что ты де­лаешь,придурок, куда ты бьешь? — кричал он, уставившись в экран телевизора.

Женя присела рядом на диван.

Пап, я больше не пойду к этому репетитору.

Ну вот говорил же, надо оборону подтяги­вать! — воскликнулпапа, не отрываясь от экрана.

Пап, ты слышишь?

Да что ж вы все от меня хотите? Ни минуты покоя! — взорвалсяотец. — Куда ты там не пой­дешь?

К репетитору. Он мне даже ничего нормаль­но не объяснил,посадил и удалился с концами. Зачем тогда?.. — законно возмутилась Женя.

Значит, так, будешь ходить как миленькая. Я что, зрядоговаривался? Знания он может и не давать, сама занимайся, он нам как свойчеловек нужен, неужели непонятно? Я такие деньги пла­чу, а ты выкаблучиваешься!

Женя со страдальческим лицом вышла из ком­наты. Похоже,родителям на нее и правда было наплевать.

Лера с Лехой пили чай на кухне, когда хлопну­ла входнаядверь и в прихожую вошел Новиков. Лера с визгом бросилась к отцу и повисла унего на шее, не давая даже поставить вещи на пол.

— Ну что, всех бандитов переловил? —- радост­носпросила она.

— Привет-привет, я тоже соскучился, дай хотьраздеться, — Новиков заметил стоящего в проходе Леху — Здорово, боец! Задание,я вижу, выполняешь исправно.

— Да он здесь прописался, не вытуришь, — за­смеяласьЛера.

Пока она накрывала на стол и резала для отца бутерброды,подполковник рассказывал о рас­крытом деле наркодилера:

— С утра такая свистопляска! Когда на Фурса вышли,я сначала поверить не мог. Мы с ним все-таки с самой академии знакомы, а тут...Кесаряеще вчера взяли, ну уж он молчать не стал, тут весь клубок и размотали.

Лера села рядом с отцом и прижалась к нему:

Пап, прости меня, я у тебя такая глупая.

Леше спасибо, — ответил Лерин папа.

Служу России! — бодро ответил Леха.

Аня вернулась домой вместе с папой. Они вва­лились вквартиру с кучей пакетов и коробок в руках.

— Я смотрю, вам хорошо вместе, весело, — рев­нивосказала Анина мама.

— Мам, ну не начинай. Мы знаешь, сколько вкусногокупили. — Аня принялась открывать упаковки со сладостями.

А я кашу гречневую сварила. Теперь все в помойку? — чуть неплача спросила Ирина Пет­ровна.

Мы голодные — и кашу с удовольствием съедим, — заявил МихаилАлексеевич. — Аня сказала, ты на работу устроилась? Поздравляю.

Спасибо, не стоит, — нервно ответила ма­ма. — Я сегодня нирубля не заработала. Только ходила и унижалась, предлагая эти дурацкие шампуни.А они все смотрели и посмеивались. Так что можешь радоваться. И вообще уматывайотсюда со своими вкусностями, откуда пришел.

Папа сразу сник. Он протянул Ане несколько купюр, сказалгрустно:

Это вам, — и вышел.

Зачем ты так?.. Он же ничего такого не сде­лал... — сказалаАня со слезами на глазах. — Он вернуться хотел, а ты... Ты теперь сама во всемвиновата.

Аня стояла перед зеркалом и решала, в чем пойти в школу. Нопочему-то сегодня ни одна кофта не казалась ей достойной того, чтобы бытьнадетой. Стянув с себя очередной свитер, она подошла к окну и посмотрела вниз:там все было белым, как холст художника, на котором можно рисовать различныеузоры.

Аня взяла дневник и стала быстро записывать пришедшие ей вголову стихи.

— Аня, возьми трубку, ты что, не слышишь? — Мамазаглянула в комнату, протянув дочери те­лефон.

Звонила Наташа.

Что делаю? — Аня улыбнулась. — Хочешь послушать? «Ктовиноват, что стало вдруг оди­ноко? Кто виноват, что за окном холода? Дождьснегом стал, и стали мы так далеки. Виной тому она, она, она. Зима, зима, зима,зима...»

Ань, а можно еще раз? Погоди... — Наташа взяла в руки гитаруи стала наигрывать мелодию, на которую отлично ложились стихи.

— Здорово! Наташка, ты гений! — восхитилась Аня. —Только запиши мелодию, а то уйдет! Лад­но, пока, меня тут мама зовет.

Аня вбежала в кухню и уселась за стол. Мама поставила передней тарелку с кашей и сердито сказала:

— Когда ты наведешь порядок в своей комна­те? Оттебя вообще никакой помощи. Неужели трудно просто за собой убирать? Ведрополное стоит со вчерашнего дня, только я его должна вы­носить? Мать с умасходит, из сил выбивается, а она с мальчиками на досках катается и на гитаре тренькает.

Мать со страдальческим видом опустилась на стул. Аня нереагировала.

Что ты молчишь? — взорвалась Ирина Пет­ровна.

Зачем ты так вчера? — спокойно ответила Аня. — Мы с папойхотели как лучше. Специаль­но купили все, что ты любишь: ананас, торт. А ты еговыгнала! Я у него в мастерской была, он там спит на диванчике, как бездомный.

А вот это не факт, — язвительно заметила мама. — Кто этопроверял?

Мам, это я виновата. Я увидела его с ка­кой-то женщиной, имне показалось, что он с ней встречается. Показалось! А он растерял­ся — оченьтрудно оправдываться, когда ты не виноват.

Я знаю одно: просто так ничего не бывает, — всхлипнула мамаАни.

Вот именно! Мне кажется, ты давала папе мало свободы, ты еговсе время контролировала. Вот когда ты каждый раз проверяешь, убралась я илинет, мне хочется все сделать наоборот. Вот и у папы так же. Ему нужна свобода.