— Группа надо отдыхать, — на ломаном русскомпопытался выразить протест администратор.

— И тебя с собой возьмем, — махнул Федор.«Швайген зац» в полном составе погрузились в «Волгу» и умчались. Гриша покачалголовой:

Во дают. А наши к гостинице поперлись, по­хоже, долгопридется ждать.

А вы знаете, где они остановились? — спро­сила Наташа. — Нескажете адрес гостиницы?

Через час она уже была на месте и подошла к портьегостиницы.

— Извините, а музыканты из «Швайген зац» еще неприезжали?

— Фанатка? — Портье подозрительно поко­сился наНаташу — Девушка, я вас по-хорошему прошу, не надоедайте музыкантам, исчезните!

Но я не фанатка. Просто у меня срочное дело к Бобу Кантору.Он сам мне назначил встречу.

Все вы так говорите. В любом случае их еще нет, так чтолучше вам уйти, пока я не вызвал ох­рану!

Но в эту минуту в холле появился какой-то толстосум, ипортье услужливо ринулся отворять перед ним все двери.

Воспользовавшись тем, что он отвлекся, Ната­ша присела надиванчик и позвонила маме.

Мам, ты еще не спишь? Можно я сегодня у Лерки останусь? Еепарень бросил, ей очень пло­хо — как она одна?

Если ты будешь оставаться каждый раз, ког­да ее кто-тобросит, можешь сразу переезжать, — ответила мама. — Ладно, только не засиживай­тесьдопоздна, спать ложитесь. Завтра в школу.

Хорошо, мамочка, спасибо! — Наташа от­ключила телефон.

Она приготовилась ждать и неожиданно для себя задремала.Проснулась она оттого, что кто-то трогал ее за плечо. Это был Борис Лагуткин.

Портье сказал, что ты меня искала. Но я уже дал тебеавтограф, что еще нужно?

Ой, здравствуйте, меня зовут Наташа. И мне очень надо с вамипоговорить. — Девушка доста­ла из сумки старый номер журнала и показаламузыканту фотографию.

Да, было время, и?.. — Лагуткин вопроси­тельно взглянул надевушку.

Это моя мама, а вы — мой отец, — выдохнула Наташа.

Плохая шутка. Особенно под утро. Прощай­те, милая барышня, уменя самолет.

Правильно мне мама говорила, — еле сдер­живая слезы, сказалаНаташа. — Не надо было с вами встречаться. Я вам никогда не была нужна.

Наташа выбежала из холла, оставив растерян­ного Лагуткина сжурналом в руках.

Это была первая в ее жизни бессонница. Насту­пало утро. Анясидела в своей комнате и смотрела в темное окно. Оказалось, что по ночам городне спит, а живет очень интересной жизнью. К Аниному подъезду с шумом подъехаламашина, из нее вышли высокий мужчина и женщина, заботливо прижимающая грудногоребенка, последней из двери выпрыгнула собачка. Счастливое семей­ство скрылосьв подъезде.

Аня взяла дневник и записала стихотворение, которое толькочто родилось в ее голове: «Одино­кой птицей можно возвратиться. Лучше в клетке,чем в чужих руках. Далеко-далеко долго будет сниться, где мы вместе воблаках...». Чернила в ручке неожиданно закончились, и Аня пошла в коридор зарюкзаком. По дороге она наткнулась на большой пакет, из него на пол высыпалисьпу­зырьки с надписью: «Магия природы».

От грохота проснулась Анина мама. Она вышла в коридор ивключила свет.

Мам, это что? — спросила Аня, с интересом рассматриваяпузырек.

Это теперь наш хлеб. Я со вчерашнего дняпродавец-консультант элитной косметики. — Ирина Петровна принялась собирать раскатив­шийсяпо углам товар. — Начну раскручиваться, продавать. Вот продам первую тысячу икуплю себе машину, а тебе — шубу. И докажу твоему отцу что он никто.

Я не хочу, чтобы вы с папой расставались, — печальнопроизнесла Аня. — Ты что, думаешь, он правда от нас ушел?

А где он? Спрятался под диваном? — Ирина Петровна в досадепнула пакет с пузырьками и присела рядом с дочерью. — Меня с детства всепредавали. Любимая подруга бросила меня ради другой девочки, у которой былбольшой ку­кольный домик и много жвачки. Отец, твой де­душка, ушел от нас,когда мне было всего десять. До этого он говорил, что любит меня, а потом унего появилась другая женщина, и он даже не звонил.

Мамочка, я тебя никогда не брошу! — Аня кинулась на шеюмаме.

Бросишь. Влюбишься и замуж выйдешь. — Мама ласково похлопалаее по руке. — Но дети должны уходить, а вот когда родители уходят, этоненормально. Все, марш в кровать, а то школу проспишь.

Аня вернулась в свою комнату и легла на кро­вать, но уснутьтак и не смогла. Она взяла мо­бильник, написала папе эсэмэску: «Зачем ты наспредал?» — и выключила телефон.

Михаил Алексеевич проснулся в архитектур­ной мастерской,прочитал послание и стал назва­нивать дочери. Но Аня не отвечала. Он вздохнул,подошел к столику и включил электрический чайник.

Поеживаясь и потирая руки от холода, вошел инженер Агеев.

А вы что спозаранку? — удивился Анин папа.

Домашние неурядицы. Мы теперь с вами на пару будем по ночамтрудиться, — сообщил Агеев.

С женой поругались, — кивнул, догадавшись, МихаилАлексеевич. — Может, кофейку?

Вы, кажется, меня хорошо понимаете, — об­радовался Агеев.

Максим, а давайте на «ты»? — Анин папа протянул инженеруруку.

Хочешь анекдот в тему? — спросил Агеев, отхлебывая кофе. —Муж очень поздно возвра­щается домой, открывает дверь, а там жена со сковородойв руке. Он ей: «Иди ложись спать, я не голодный».

Мужчины весело засмеялись.

Наташа вернулась домой из гостиницы под утро. Прямо вверхней одежде зашла в комнату и присела на мамину кровать. Ольга Сергеевнаоткрыла глаза.

А ты чего дома и в пальто? Ты же у Леры но­чевала, чтослучилось?

Я самый глупый человек на свете, — заявила Наташа, обливаясьслезами. — Нет, я самый не­счастный человек на свете.

Ну что стряслось, моя хорошая? — Мама приобняла дочь. — Вы сЛерой поругались?

Нет, меня вообще у нее не было. Я встреча­лась с отцом.

Он что, в Москве? — удивилась Ольга Сер­геевна.

У него концерт был, — всхлипнула Наташа. — Я дождалась его вгостинице, но он меня не узнал — решил, что я фанатка. Я сказала, что я егодочь, но, по-моему, он не поверил.

Узнаю, очень на него похоже — самовлюб­ленный идиот, —фыркнула мама Наташи. — Он, наверное, думал, что ты еще в детский сад хо­дишь.Если вообще хоть что-то думал. Я же тебя предупреждала!

Она с нежностью сжала руки дочери:

Ой, замерзла совсем! Ну-ка быстро в ванну греть руки и ноги,а потом в кровать!