Было похоже, что Платон Федорович советовался с Надей на хозяйственные темы. И то, что оставил Володю на работе, также являлось реверансом в ее сторону.

Захотелось сказать ему что-то доброе:

— Мы с тетей Капой будем стараться! Все будет хорошо.

Надя говорила, бросая короткие взгляды на Вихрякова, боясь поставить его и себя в неловкое положение. Они еще ни разу не глядели прямо в глаза друг другу.

Вихряков оживился, ему пришелся по душе благожелательный тон Надежды. И он, совсем доверительно, поделился сокровенным:

— Виктор меня волнует! Я считал его крепким мужиком. Но в каком он сейчас состоянии — так это никуда не годится!..

Платон Федорович замолчал, взглядом ушел куда-то далеко-далеко и говорил тихо, только для себя… — Олюшку он, оказывается, крепко любит!.. За это все ему прощаю!

И к Надежде обратился чуть ли не с просьбой:

— Но к жизни его надо как-то возвращать! Он ведь отец нашего Платошки!

От слова «нашего» Наде стало тепло. Ее всю окутало покоем, и она постаралась успокоить Вихрякова.

— Для этого нужно время. Я знаю. После смерти мамы я также долго не могла прийти в себя. И тоже, бывало, ничего не помнила. Но это проходит. И у Виктора Андреевича пройдет, уверена!

— Будем надеяться! Ну, я еще зайду к Капитолине, а вы с Платошей будьте здоровы! Главное — не болейте!

Он поцеловал внука, кивнул Надежде и вышел.

А Надя старалась вытравить фразу, засевшую в голове: «Олюшку он, оказывается, крепко любит!»

Прав Вихряков, ох как прав!

* * *

Малый Платон уже не боялся, спал в своей комнате один. Надежда, всякий раз уложив ребенка в кровать, уходила к себе. В последнее время плохо спала — долго ворочалась в постели, засыпала только под утро.

Сегодня позвонил Володя. Она после своей так называемой болезни с ним не виделась. Его тон был совершенно другим, чем тот, к которому Надя привыкла. Вежливо, с холодком в голосе справился о самочувствии и неожиданно принялся выяснять отношения.

— Я так понял, Надя, что ты не хочешь со мной встречаться? Тогда скажи мне прямо!

Она, совсем не подготовленная к такому напору, даже растерялась.

— Володя, а в чем дело? Я не давала тебе повода разговаривать со мной подобным тоном! Да ты никогда так и не разговаривал! А тут прямо требуешь от меня непонятно какого ответа! Что это? Я тебя не понимаю!

— Все ты прекрасно понимаешь. Только думаешь, я ничего не вижу. Считаешь меня наивным простачком!

Надежда от возмущения хотела было нажать отбой, но не успела, услышала:

— Чем он лучше меня?! Что во мне не так?! Ответь!

Она замолчала. Говорить не могла от испуга. О ком это Володя? Значит, что-то знает?! Надо понять, о чем именно ему известно.

— Володя, я действительно тебя не понимаю. Кто лучше тебя, о ком ты говоришь? И потом, извини, но мне кажется, ты нетрезвый. Разговаривать я с тобой не буду. Протрезвишься — звони. А пока — бывай!

И отключилась.

Да, этот звонок ее встревожил. Поначалу она даже запаниковала! Вышагивала по комнате, пытаясь сконцентрировать мысли, придумать какое-то решение свалившейся как снег на голову проблемы.

Ничего не получалось! В конце концов девушка рассердилась! Сколько можно ее тюкать? И норовят в самые больные места!

Все, хватит! Больше она никому ничего объяснять не станет, потому что зла никому не сделала. Вспомнив про Ольгу, подумала: «Не успела, Бог не допустил!»

На столе все еще стояли в вазе цветы. Думая о другом, Надежда сходила в ванную комнату, набрала холодной воды и долила. Пусть стоят, ей не жалко. Увидела рядом с вазой гвоздь. Никак не могла понять, откуда он взялся? Затем вспомнила — баба Капа, когда стелила для Нади постель, подобрала гвоздь в шкафу. Наверное, откуда-то выпал или малый Платон принес вместе с игрушками.

Неожиданно Надя взяла гвоздь и положила его себе… в рот. Ее взгляд, еще раньше остановившийся на цветах, выражал крайнее изумление. Она переворачивала языком во рту гвоздь, и ей было приятно! Затем Надежда принялась его облизывать, словно конфету. Да куда там конфете? Гвоздь был вкуснее! Ничего не понимая, она продолжала жадно его обсасывать.

— Господи, что со мной? — Она произнесла это вслух и сама себе ответила: — Вот что значит перенервничать!

Зашла в ванную, с сожалением выплюнула гвоздь себе на ладонь, промыла его под водой и положила на полку, рядом с зубной пастой.

Немножко успокоившись, легла в постель. Уснуть не довелось — память услужливо предоставила Наде давнишнюю сценку, когда она в течение где-то двух недель сосала ежедневно металлическую, из нержавейки, ложку. Было так же вкусно, как сейчас.

Да, Надя тогда тоже перенесла стресс, да еще какой — смерть Любы-мамы. Вот как наша жизнь зависит от нервной системы!

Она еще больше хотела придумать обоснование своей странной реакции, исходя из проблем этой самой нервной системы, отодвигая все дальше и дальше основное. Основное обозначалось коротко: Надя тогда была беременна…

И совершенно ни к чему это ей вспоминать. Не будет она больше брать этот гвоздь в рот!

Рот непроизвольно наполнился слюной, и девушка сглотнула. Глупости какие иногда лезут в голову! При чем здесь ее бывшая беременность? Забыто уже все.

Надежда все-таки хоть и поздно, но уснула.

* * *

Утро было самое обычное. Чувствовала себя Надежда нормально. Когда чистила зубы в ванной, на глаза попался гвоздь. Девушка трусливо отвернулась, а предательская слюна опять появилась во рту, и она сглотнула.

— Это уже нервное! — успокаивала себя Надя. — Не удивлюсь, если после такой каждодневной встряски начну грызть угол стола!

Сегодня они с Платошей идут на прогулку. Обязательно. Давно не были. И вообще, пора серьезно заниматься с ребенком! Виктор Андреевич последние дни совсем не виделся с мальчиком. Платошка, конечно, привык, что у него одна Надя, няня. Ну и еще баба Капа. Но Надежда для того и существует, чтобы не позволить расти ребенку без отца! Именно это Ольга имела в виду, оставляя Платошку Наде.

Необходимо срочно поговорить с Виктором. Мерехлюндии пора прекратить, если уж речь идет о ребенке! Виктор боится, что Надежда будет напоминать о том вечере (или ночи?). Она его успокоит — ничего не было! По крайней мере, она ничего не помнит. А с ребенком отец должен видеться ежедневно!

В комнату к Наде зашли Капитолина Ивановна с Платошей. Они уже позавтракали, и оба беспокоились — вдруг Надя опять заболела?

— Надюша, ты почему не идешь завтракать? После болезни нужно побольше кушать! А то откуда силы возьмутся? Посмотрись в зеркало — вся с лица спала!

— Дюша, а я тебе гренку оставил. Такая вкусная. Я только один раз откусил.