Она повернула к нему голову, вероятно, ожидая поцелуя, но у мужа не было такого настроения. Сын снова пришел ему на помощь – потребовал есть. Поэтому Канто лишь одарил жену вялой улыбкой, вышел в заплесневелую прихожую и потянул на себя разболтанную дверь.

Отложить проблему на потом – все равно что разрешить ее. Разве не так?

Канто захлопнул толстенный гроссбух, выскочил из-за стола, протиснулся между богатой клиенткой и ее телохранителем и помчался через переполненный банковский зал.

– Сэр! Сэр, не могли бы вы?..

Мофис смерил его холодным взглядом, каким ростовщик мог бы смотреть на пожитки покойного должника.

– Что тебе, Сильвин?

– Э-э… – У Канто даже ноги подкашивались, а уж от удовольствия оттого, что господин начальник знает его имя, клерк прямо-таки вспыхнул. К тому же в банковском зале нынче стояла кошмарная жара, так что разволновался он куда сильнее, чем ожидал. И язык его не слушался. – Вы знаете мое имя, сэр?..

– Я знаю имена каждого мужчины и каждой женщины, состоящих на службе стирийского отделения банкирского дома «Валинт и Балк». Их имена, их должности и размеры жалованья. – Он чуть заметно прищурился. – И не люблю, когда что-то меняется. Чем я могу быть тебе полезен?

Канто сглотнул.

– Э-э, сэр, дело в том… – Все звуки, казалось, отзывались в нем каким-то болезненным эхом. Царапанье ручек клерков по бумаге и грохот, с которым их обмакивали в чернильницы, беззвучное проговаривание чисел, сроков и процентных ставок; кто-то захлопнул бухгалтерскую книгу едва ли не громче, чем можно было бы хлопнуть дверью. Нервы, все это лишь нервы. Он услышал голос Мими: «Ты должен хоть здесь проявить себя мужчиной». Однако все смотрели на него – старшие клерки, прижимавшие под мышками книги, и два торговца в отороченных мехами одеяниях, которых, как только что понял Канто, он перебил. «Должен проявить себя мужчиной». Ему отчаянно не хватало воздуха, и он дернул себя за воротник. – Дело…

– Время – деньги, Сильвин, – сказал Мофис. – Надеюсь, мне не придется объяснять тебе, что банкирский дом «Валинт и Балк» не одобряет пустую трату денег.

– Дело… – Его язык внезапно раздулся вдвое против обычного размера. Во рту появился какой-то странный вкус.

– Разойдитесь, ему не хватает воздуха! – крикнул кто-то в углу, и Мофис озадаченно сдвинул брови. А потом чуть ли не со страдальческим видом.

– Дело…

И Мофис согнулся вдвое, как будто его с силой ударили в живот. Канто сделал резкий шаг назад, и почему-то у него чуть не подкосилось колено. Как же жарко в банковском зале. Как в литейной, где он когда-то побывал вместе с отцом.

– Переверните его! – донесся гулкий возглас из дальнего конца зала. Все уставились в ту сторону. Перед глазами плавали испуганные, словно зачарованные лица.

– Сэр? Сэр? – Один из старших клерков подхватил начальника под локоть и осторожно опустил его на пол. Мофис поднял дрожащую руку и, вытянув костлявый палец, не отрываясь смотрел на женщину, стоявшую в толпе. Бледную женщину, горящие глаза которой можно было рассмотреть даже за падавшими на лицо темными волосами.

– Мо… – выдавил он, – Мо…

И вдруг дико забился на полу. Канто пришла в голову тревожная мысль: происходящее наверняка необычно. Мофис всегда был таким поборником порядка! А затем он и сам согнулся во внезапном и очень неприятном приступе кашля.

– Помогите!

– Воздуха, хоть немного воздуха!

Но воздуха не было. В помещении вообще не было никакого воздуха. Канто медленно опустился на колени и вцепился в воротник. Слишком тугой. Он не мог толком вдохнуть.

Мофис лежал неподвижно, на его губах пузырилась розовая пена, широко открытыми невидящими глазами он уставился на черноволосую женщину, а та смотрела на него. С кем же Канто теперь говорить о прибавке к жалованью? Но может быть, как раз об этом и не стоило волноваться?

– Чума! – выкрикнул кто-то. Загремел опрокинутый стол. Канто попытался уцепиться за кого-то, надеясь на помощь, но пальцы не слушались его. В спину ему угодило чье-то колено, и он рухнул ничком, разбив лицо о плитки пола; рот наполнился соленой кровью.

Он попытался встать, но не мог толком пошевелиться, как будто все его тело свело одной мощной судорогой. Он подумал, что теперь, наверно, самое время закричать, но смог выдавить из себя лишь невнятное бульканье. Мими была права. Даже сейчас он был мужчиной самое большее наполовину.

Он видел мельтешившие, топавшие, шаркавшие по полу ноги. Женщина, упавшая рядом с ним, закричала, но этот звук показался ему эхом, доносившимся откуда-то из конца длинного туннеля.

Перед глазами все расплывалось.

Когда оказалось, что он не может дышать, его охватила паника.

Сипани, весна 580 года

– Не очень-то мне все это нравится, – хмуро проворчала Онна, когда артисты, пританцовывая, заходили во внутренний двор Дома досуга Кардотти.

Если долго занимаешься каким-то делом, то сразу поймешь, когда что-то идет не так. Когда грозит какая-то заваруха. И при этом ты никак не можешь избежать неприятных неожиданностей. Мало какие профессии предполагают столько возможностей для неприятных неожиданностей, как твоя.

Но разумный человек прислушивается к тому, что чует его нутро, а нутро Онны прямо распирало от нехороших предчувствий.

Пусть все они щеголяли в масках и развеселых пестрых костюмах, но в каждом, без исключения, проглядывало что-то не то. Подергивающаяся мышца на челюсти под небритой щекой. Глаза, подозрительно зыркающие по сторонам через прорези маски. Непрерывно сжимающаяся в кулак и разжимающаяся кисть руки с ободранными костяшками.

Онна покачала головой.

– И вид их мне очень не нравится.

Мирайли выпустила клуб вонючего дыма чагги и громко втянула воздух сквозь зубы.

– Тем, кто хочет иметь дело с приятными на вид мужчинами, нужно быть не шлюхой, а заниматься чем-нибудь другим.

Джирри отвлеклась от любимого занятия – подпиливания ногтей – и негромко хихикнула, показав остренькие зубки. Она, Джирри, вообще хихикала по любому поводу.

– Тут мы вроде бы должны называться хозяйками, – заметила Онна.

– Конечно. – Мирайли умела вложить в свой голос столько ядовитого сарказма, что ушам действительно становилось больно. – Хозяйками-давалками.

Джирри снова захихикала, а Онна вздохнула.

– Вовсе не обязательно так злиться из-за этого.

– Вовсе не обязательно, – согласилась Мирайли, в очередной раз затянулась трубкой и медленно выпустила дым через нос. – Но мне кажется, что это помогает. А ты хорошая очень, и это идет тебе во вред. Если тебе нужен кто-нибудь добрый и симпатичный, поищи его в своей книге.

Онна опустила глаза на страницу. Нужно было признать, что чтение продвигалось медленно. Она нисколько не сомневалась, что чрезмерно расхваленный роман о красивой, но затравленной девушке-посудомойке закончится тем, что красавец, младший сын герцога, умыкнет ее от жалкой участи к красивой жизни. Можно подумать, что чем гнуснее складывается жизнь у человека, тем охотнее он будет погружаться в милые вымыслы, но может быть, Мирайли права и на фоне сладкой лжи гнусная правда кажется еще гнуснее. В любом случае она слишком скромна для того, чтобы спорить. И всегда была такой. Слишком тиха, скромна и застенчива, даже себе во вред.