Из публичного дома его вышвырнули, и, когда он взирал на мир из сточной канавы, на другой стороне улицы появился сержант-вербовщик, обещающий добрую еду и славу каждому, кто пойдет сражаться за великого герцога Орсо, и Предо решил: надо попробовать, авось что получится. И вот через три месяца он сидел возле лагерного костра на склоне холма не где-нибудь, а возле треклятой Осприи. Такого нарочно не придумаешь!

– Сюрко положены только ветеранам, – сказал Франчи, как бы невзначай поглаживая названия сражений, вышитые на его плаще золотыми и серебряными нитями вокруг концов белого креста Талина. Победы, одержанные при его участии. Чем больше вышивок у человека, тем больше уважения к нему. Предо хотел, чтобы его хоть немного уважали. Хотел чувствовать себя принадлежащим к семье. Он никогда не имел семьи. Равно как и уважения.

Скулия хлопнул его по плечу, и он чуть не разлил суп.

– Кто знает, может быть, после сражения и ты получишь сюрко.

Предо слегка передернуло. Солдатчина вполне могла стать его профессией, но он не мог не признать, что не горит стремлением познакомиться с боевой ее стороной.

– Так значит, сражение точно… будет?

– Точно. – Сержант Мазарин наклонился вперед, и в свете костра шрам, пересекавший его седую бороду, стал особенно хорошо заметен. Если кто-нибудь и знал, когда должно было случиться сражение, так это Мазарин. На его выгоревшем сюрко вышивок было больше, чем у кого-либо другого, не считая старого Волфира, а у того плащ давно развалился бы на клочки, если бы эти клочки не скрепляли названия мест, где происходили забытые уже сражения. – Герцогу больше некуда отступать. Мы загнали его прямиком в собственный город.

– А не попытается он просто отсидеться за стенами? – полюбопытствовал Предо, пытаясь не выказать слишком откровенно свои надежды.

– В таком случае мы просто уморим его голодом. И он ведь знает, что помощи ему ждать неоткуда. – Мазарин умел говорить так, что каждое его слово делалось тяжелым и твердым, как камень в стене, и те, кто его слушал, отбрасывали прочь свои сомнения. Вот и Предо осмелел. – Нет. Рогонту пришла пора драться, и он это знает. Он ведь не глупец.

Франчи фыркнул, облизнул пальцы и поправил перо на своей дурацкой шляпчонке.

– Да уж, конечно, не глупец. Просто трус.

И Скулия мрачно хмыкнул, соглашаясь с этими словами.

Но Мазарин лишь пожал плечами.

– По мне, так лучше сражаться с храбрым глупцом, нежели с умным трусом. Куда лучше.

– Но говорят, что теперь с ним Муркатто, так ведь? – Предо подался вперед и понизил голос, словно боялся, что Мясник Каприле услышит свое имя и появится из тьмы прямо перед ним с двумя мечами в обеих руках. – Она и храбра, и умна.

Франчи и Скулия тревожно переглянулись, но Мазарин остался равнодушным, как камень.

– А еще быстра и безжалостна, как скорпион, но Муркатто всего лишь один человек, а сражения в одиночку не выигрывают. – Он казался настолько уверенным и спокойным, что его уверенность и спокойствие передались Предо. – А ведь у нас численное превосходство.

– И дело наше правое! – добавил Предо, уже малость охваченный воодушевлением.

Мазарин пожал плечами.

– Насчет этого я не уверен, но численное превосходство точно за нами.

– И сражения, парень, не такое уж плохое дело! – Скулия снова хлопнул Предо по плечу, и тот все же разлил суп, к счастью, немного. – Если, конечно, ты сражаешься на стороне победителя.

– А мы уже давно, очень давно стоим на стороне победителя, – сказал Мазарин, и остальные закивали. – Это уже входит в привычку. Покончить с Рогонтом, и дело сделано. Лиги Восьми больше не существует, и Орсо – король Стирии.

– Да будет благословенно его вечное величество, – сказал Франчи, улыбнувшись густо усыпанному звездами ночному небу.

Предо вновь встревожился. Мысль о том, что его и из армии вышибут, как из публичного дома, совершенно не нравилась ему.

– Но… Неужели Орсо после победы разгонит своих солдат?

Изрезанное морщинами и шрамами лицо Мазарина расплылось в улыбке.

– Будь Орсо готов зашвырнуть свой меч в воду, не видать бы ему того, что он достиг. Не боись, он все время будет держать нас под рукою.

Скулия одобрительно хмыкнул.

– Как сказал Вертурио, тот, кто готовится к миру, готовится к поражению.

– А кто это такой? – спросил Предо.

– Очень умный человек, – ответил Франчи.

– Как я понимаю, места хватит для всех нас. – И Мазарин наклонился и лапищей со старыми шрамами хлопнул Предо по коленке. – А если найдется место для меня, то будет место и для всех вас. Моих жену и дочь унесла чума, но Парки послали мне новую семью, и эту семью я не собираюсь терять.

– Семью… – От одной только мысли о том, что за ним кто-то будет присматривать, у Предо сделалось тепло на душе. Да еще такой суровый и надежный. За ним никто никогда не присматривал. – По-моему, у солдат хорошая жизнь. – И он с тревогой посмотрел от костра в темноту, туда, где слабо светились огни Осприи. В сторону бродов Сульвы, где им завтра предстояло сражаться. – Если, конечно, не считать сражений.

– Сражения тоже не такое уж плохое дело, – сказал Франчи.

Мазарин откинулся назад, опершись на локоть, и с усмешкой добавил:

– Пока сражаешься на стороне победителя.

– Больно, – ворчал Скулия сквозь покрасневшие зубы. – М-мать!.. До чего же больно.

– Что мне делать? – Кровь была повсюду. Руки Предо были густо покрыты кровью. Кровь, пенясь, струилась по древку арбалетного болта, сочилась из сочленений латного доспеха Скулии и растворялась в бурлящей реке. И белый талинсский крест на сюрко покраснел от крови.

– Чтоб вас всех! Что мне делать? – пронзительно взвизгнул Предо, но, даже если кто-то его и услышал, никакого ответа на последовало.

Стоял оглушительный шум. Просто адский. Каждый старался перекричать всех остальных. Все задавали вопросы, и никто не отвечал. Выли не по-человечески. Шлепали по воде, обильно обдавая брызгами других, падали, поднимались, стенали раненые, которых волочили на берег, с голубого неба без всякого предупреждения сыпались стрелы и болты. Предо видел каких-то людей, возвышавшихся над толпой. Всадники. Сверкая металлом, они рубили из седел мечами и топорами. Предо не мог понять, свои это или враги. Было очень непохоже, чтобы дела шли по плану. Было непохоже, чтобы для всего этого вообще мог существовать план.

Он стоял на коленях, и ледяная вода журчала между его ногами, а то, что оставалось над водой, насквозь промокло от брызг, которыми Предо обдавали находившиеся поблизости люди. Скулия больше не жаловался на боль. Он вообще ничего не говорил.

– Что мне делать? – прошептал Предо и почувствовал, как кто-то схватил его за плечо.