Он знает, что стар.

Знает, что скоро ему уходить.

И Тони почти воочию видит фигуру с косой за его плечом.

Она уже примеряется. Она готова.

А вот он – нет!

Книга еще не закончена! Его главная книга, книга, которая достойна быть последней… писатель не может подобрать подходящие слова для эпилога. Это ведь очень сложно…

Чтобы и закончилось правильно, и не тянуло, словно тухлятиной, излишним пафосом, и чтобы герои были согласны, и…

И он снова садится за стол.

И пишет, пишет…

И еще несколько листов улетают в угол. А потом…

Потом его лицо озаряется улыбкой победителя! Он – нашел!

И на листе появляются строчки.

Быстрые, четкие, уверенные, и главный герой выходит в ночь. И бьют копытами в землю кони, и стоит рядом с ними послушный конюх… ему надо доехать домой.

Туда, где ждет Она.

Настоящая…

И горит на окне свеча, и смотрит в окно женщина, и ждет…

Ждет, любит, зовет… он доедет.

Автор точно знает, что у героев все будет хорошо. И на сей раз слова находятся. И неважно уже, что в книге было и горе, и война, и ложь… самого страшного в ней все же не было. Не было предательства, были просто слова чужих людей, которые позавидовали. А сами герои не виноваты.

И если уж Он решил поверить…

Она – дождется.

И ни на какой корабль ему не надо.

На белый лист ложатся последние строчки, лист занимает свое место в стопке… завтра он отнесет рукопись издателю.

Все – завтра. А сегодня…

Кофе?

Нет, это уже четвертый кофейник… сколько он вообще здесь сидит?

Два часа? Три? Четыре?

За окном уже темнеет… писатель встает, делает шаг – и грудь пронзает острая боль. Темная фигура взмахивает лезвием острейшей косы, с тихим звоном разрезая еще одну нить человеческой жизни.

Старик оседает на пол.

И уже не видит, как вбегает в кабинет служанка, как она потихоньку прячет в карман исписанные и скомканные листки бумаги…

* * *

Казалось, видение длится час.

Ан нет – не прошло и секунды. И Тони чувствовала себя не так плохо. В обморок не падала, не тошнило, голова не кружилась… видимо, когда привыкаешь к своей силе, становится легче ее использовать.

Тони посмотрела на женщину вопросительно.

– Скажите, а ваша свекровь в юности не работала ни у какого писателя?

– Откуда вы знаете, ритана?

– Или она сама писала? – продолжила Тони, не особо смущаясь. – Понимаете, вот этот набор – он для профессионала, но сразу видно, что им давно не пользовались…

Рассуждения успокоили женщину. И та задумалась.

– Да вроде как… кому оно надо – старых идиоток слушать?

– А подробнее? – надавила Тони.

– Муж вроде упоминал. Был такой писатель, Тадео Фабрисио Сантос.

Тони кивнула.

О Сантосе знала даже она. И его роман о временах Разделения тоже читала.

Даже она…

Собственно, роман обожала сеньора Долорес, ну и Тони приобщилась. Все верно, роман заканчивался тем, что Юсебио, преодолев все препятствия и горести, едет к своей Эвите. И сеньора Долорес была уверена – все будет хорошо.

Последний роман действительно прославил писателя. Казалось бы – и что такого? Всего лишь история двух людей, которых разделяет война, обстоятельства, родные и знакомые, которых разделяет, казалось бы, целый мир.

Но эти двое упорно стремятся друг к другу.

Вопреки всему.

Или – благодаря этому всему?

Антонии сложно было ответить на этот вопрос. Она и не стала задумываться.

– Это все, что есть?

– Еще пара листов осталось… вроде как черновики, – пожала плечами тетка. – Думаете, оно дорогое?

– Для кого? – вопросом на вопрос ответила Тони. – Если для потомков писателя? Может быть… Может, и для вашей свекрови, раз она их не выбросила…

Угрызений совести Антония не испытывала. Она практически знала, как было дело.

Почти видела.

Как ночью, поздно, открывается дверь кабинета. И та самая служаночка, что прибрала черновики, сует в мешок чернильницу, перо, бювар…

Она искренне считает, что ей недоплатили. Жуть-то какая!

Найти мертвого человека!

Не… за такое – полагается вдвое! А если ей никто не выплатит, так она сама свое возьмет! И положит на черный день.

А день…

День так и не наступил. Вроде как и не так плохо было. Семья, дети, потом она с сыном жила… не в нищете, кормили-поили, а что понимания с невесткой не нашла…

Каждый поступок приходится оплачивать.

Она тоже не стремилась никого понимать. Вот и ее не поняли. Все закономерно.

Так что Тони постепенно сбила цену вдвое и сложила старую бронзу в сумку. Удобную, мягкую, с кармашками, надевающуюся наискосок, через плечо, специально, чтобы носить было легче. Да и под шалью спрятать…

Сумка тут же перекосила фигурку девушки на один бок. Бронза же… не горсть перьев. Но…

Своя ноша не тянет.

Тони честь по чести обошла и остальной рынок, приценилась к паре книг, купила себе войлочные тапочки с вышивкой в незабудки (дуло по полу в магазине иногда немилосердно) и отправилась домой.

К Рейнальдо.

* * *

Шальвен ждал ее на входе.

– Как успехи?

– Отлично – откликнулась Тони. – Кажется, у меня есть подарок для нашего «благодетеля».

– И что это?

Тони не спеша достала из сумки письменный прибор. Рейнальдо поднял прозрачные брови.

– И?

– Письменный прибор Сантоса. И даже его черновики. Предсмертные.

– С ума сойти! Ты представляешь, какая это редкость?!

– Не для нас, – отмахнулась Тони. – Это все украдено, и наследники у Сантоса есть. Законные. Если попробую продать, шуму будет…

– А вернуть?

Тони пожала плечами.

– Спустя полвека?

– Ну…

– Отдам сеньору Пенья. Вот ему должно понравиться.

– Несомненно. И черновики тоже?