начинался сразу же от дверей. Слева столбиками стояли вертикальные вешалки, на которых уже было навешано немало курток. За ними расположились длинные столы с деревянными стульями. Справа протянулась почти на всю длину барная стойка. Народу в ресторанчике было немало. Все они галдели, разговаривали, шумели.

Однако, стоило мне в солдатской шинели возникнуть на пороге, как сразу же всё смолкло. Я даже почувствовал себя дирижером, взмахнувшим палочкой и заставившим замолчать оркестр.

Присутствующие уставились на меня так, словно я был чем-то из ряда вон выходящим.

— Добрый вечер, — поздоровался я по-немецки. — Будет ли тут для уставшего солдата место и кружка пива со вкусными брецелями? Мне очень расхваливали этот ресторан, и я решил сам убедиться в этой похвале.

— Товарищ солдат, — подал голос пузатый бармен. — Может быть вам в другой день зайти? Или в другой паб заглянуть? Рядом есть чудесный паб с пивом, которое не хуже нашего. Сегодня у нас очень мало мест. Боюсь, что вам не хватит…

— Ничего страшного, я маленький — уберусь даже на краю стула, — улыбнулся я в ответ.

— Это же Борис! — раздался голос Ангелы Доротеи. — Борис Смирнов, очень хороший человек. Он даже спас нас с Бертой от хулиганов!

Я повернулся на голос. Ангела сидела в затемненном уголке, подальше от основной массы. Её как будто специально туда посадили, вроде как она младше всех присутствующих, поэтому пусть сидит рядом и не отсвечивает. В её компании был ещё прыщавый светловолосый парень и незнакомая девушка. Они с недоверием смотрели на меня.

— Привет, Ангела! — помахал я рукой и двинулся к ней с широкой улыбкой на лице. — Вот уж никак не ожидал тебя здесь увидеть! Разве тебе уже можно распивать алкоголь?

— Мне уже есть восемнадцать, — обиженно протянула она и отхлебнула из высокого бокала, оставив на губе белые пенные усы. — Тем более, что могу себе это позволить...

Взгляды в мою сторону понемногу тухли. Конечно, настороженность полностью не ушла из лиц, но по крайней мере стала чуть меньше. Гудение разговоров понемногу восстановилось. Заказав литр пива и взяв соленые крендельки-брецели, я подсел к Ангеле и её друзьям.

Быстро познакомившись с Гансом Рихтером и Мартой Хубер я завел непринужденную беседу о снежной погоде за дверью. При первом знакомстве всегда лучше говорить о том, что известно и тебе, и новым знакомым. А уж то, что за дверью ресторанчика опять валили хлопья пушистого снега, было видно и через небольшие оконца, больше похожие на бойницы.

Я обратил внимание на то, что в небольшом ресторанчике в основном собралась молодежь примерно моего возраста или чуть постарше. Они как бы разговаривали обо всём на свете, но я заметил характерную особенность — многие поглядывали в сторону дальнего от входной двери отделения. Там был вход в кухню, но вряд ли все ждали принесения закусок или ужинов. Скорее всего, оттуда должен в скором времени появиться кто-то важный.

Ну что же, посмотрим, кого притащила непогода...

— Эх, всё-таки хорошо, когда можно себе позволить не просить у родителей деньги на приятные мелочи, — потянулась Ангела. — Мне финансы пока позволяют пропустить с друзьями по кружечке-другой...

— Да, у нас Ангела та ещё богачка, — хмыкнула Марта. — Летом государство дотировало сбор населением черники, выплачивая по четыре марки за килограмм. А в рознице та же черника продавалась по две марки. И Ангела Доротея, активистка Союза свободной немецкой молодежи, покупала чернику в розницу по две марки, а потом сдавала ее как будто бы собранную — по четыре. Затем снова покупала в магазине и опять сдавала. При этом жестоко клеймила спекулянтов.

— Ну ладно тебе, Марта, — махнула рукой Ангела. — Ты тоже участвовала в этой схеме.

— А я ничего и не говорю, — покачала головой явно изрядно захмелевшая девица. — Благодаря этой небольшой уловке смогла заработать не только себе на наряды. Папа знаешь как был рад мотоциклу? Ух! Зато теперь отпускает гулять не до десяти, как раньше, а до двенадцати.

— Могли бы и меня в долю взять, — буркнул Ганс.

— Ганс, ты мальчик. Ты сильный, а мы слабые, — погладила его по руке Ангела. — Тебе можно заработать мускулами, а нам приходится работать головой. Вот потому-то мы ничего и не сказали...

— Я мог бы таскать чернику, — Ганс согнул руку в локте. — Пощупайте, какие мышцы, я мог бы даже пять или шесть ходок сделать за день.

— На этот случай у нас тележка была, — невинно захлопала ресницами Ангела. — Так что мы обошлись... Мы же умные...

Ганс насупился и уткнулся в свою кружку. Похоже, что этот спор возникал не первый раз и всегда финал был одним и тем же.

— А у нас тоже много грибов и ягод, — сказал я, когда пауза затянулась. — Если бы знал, то прислал бы пару самолетов, чтобы вы нормально сдали.

— Да ну, в полете чернику бы растрясло, она превратилась бы... А-а-а, ты шутишь, — хмыкнул Ганс, когда наткнулся на мою широкую улыбку. — Да. Смешно.

— А мне понравилось, — Ангела прикоснулась к моему плечу щекой. — Пошутишь ещё раз?

— Конечно пошучу. Как только случай представится, так сразу же и пошучу, — подмигнул я в ответ.

Марта протянула руку и взяла с моей тарелки несколько соленых крендельков. Схрумкала их с таким видом, словно это были её брецели. Когда последний кренделек исчез следом за остальными, она чуть приподнялась и громко испортила воздух. Я сделал вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Впрочем, остальные тоже не показали недовольства.

Корнев во время обучения говорил, что немцы проще русских относятся к своим естественным потребностям. Пускают газы, ведь им сказано, что сдерживаться вредно. И даже сочтут невежливым, если им вдруг укажут на это, как на бескультурное поведение. Поэтому я и старался дышать ртом целую минуту...

Впрочем, тут было так накурено, что даже если бы обосрался слон, то никто бы и не заметил.

— А тут очень хорошее пиво, — сказал я, чтобы переключить тему с шуток над Гансом. — Давно я такого не пробовал.

— Давно? — удивленно поднял бровь Ганс. — Насколько я слышал от Ангелы, в СССР вообще пиво только "Жигулевское" и оно так себе.

— Возможно, Ангела не всё пробовала, улыбнулся я в ответ