и начал загибать пальцы, вспоминая, какие сорта видел в магазинах. — У нас не только "Жигулевское", но и "Рижское", "Московское", "Ленинградское", "Украинское", "Мартовское", "Портер", "Бархатное"... В общем, если было бы желание, то можно было бы попробовать не только бочковое.

— Да? — покачала головой Ангела. — А мне показалось, что у вас только из бочек разливают. И ещё этот... Квас!

Она радостно улыбнулась, когда вспомнила название хлебного напитка.

Я было набрал в грудь воздуха, чтобы рассказать о сортах не только пива, но и кваса, когда по залу пробежался шепоток, и присутствующие начали разворачиваться в сторону кухонной двери. Невольно и мои собеседники подобрались и выпрямились, устремив взгляды в ту же сторону.

Дверь открылась и на пороге возник мой недавний знакомый. Тот самый, про которого я подумал, что он похож на дона Корлеоне. Этот высокий и подтянутый пожилой мужчина твердой походкой прошел в зал. Присутствующие замерли, глядя на него, как кролики на удава.

— Кто это? — я тихонько толкнул Ангелу в бок.

— Ты что не знаешь... Ах да, ты можешь и не знать. Это генерал сухопутных войск Ульрих де Мезьер, — шепнула в ответ Ангела Доротея.

Глава 25

Ульрих де Мьезер…

У меня в голове сам собой включился небольшой поисковичок, который нашел немного информации об этом самом генерале. Если бы его ещё озвучить голосом Ефима Капеляна, то и вовсе получился бы эпизод из «17 мгновений весны».

Так-так-так, что же я о нем знаю?

Родился двадцать четвертого февраля двенадцатого года. Во Вторую мировую войну служил подполковником вермахта, после ранения на Восточном фронте работал в генеральном штабе вермахта, посещал бункер Адольфа Гитлера в Рейхсканцелярии и был одним из первых, кто узнал о самоубийстве диктатора. Как кадрового военного его регулярно повышали по службе в рейхсвере и вермахте.

В последние месяцы войны был первым офицером Генерального штаба и принимал участие в переговорах с Красной армией о капитуляции Германии. После войны Ульрих де Мезьер стал одним из главных создателей бундесвера — вооруженных сил ФРГ. К моменту ухода в отставку в семьдесят втором году он получил звание полного генерала и был одним из самых влиятельных членов оборонного ведомства страны.

В отставку вышел в прошлом году…

И этот влиятельный «член» вот так вот просто заходит в небольшую пивную Темплина? И где? В Германской Демократической Республике! Тут явно что-то не то.

Вошедший окинул взглядом собравшихся, кивнул паре знакомых и махнул рукой бармену. Тот сразу же ответил полупоклоном, подтверждая незримое указание. Да-да, именно не кивнул как старому знакомому, а поклонился, как слуга господину.

Легкой походкой Ульрих прошел к своему месту. Почему к своему? Потому что оно образовалось сразу же, как только он двинулся к нему. Услужливый молодой человек тут же отскочил в сторону, а после и вовсе испарился из вида. Как будто специально ждал и грел сиденье.

Как только Ульрих сел за стол, так тут же перед ним появился бокал с вином, тарелка с тонко нарезанными кусочками ветчины и сыра, а также оранжевые дольки апельсина на отдельной тарелочке. Похоже, что вкусы этого человека тут знали неплохо. Он стал ужинать, неторопливо поедая принесенную еду.

Понемногу возобновился разговор в ресторане. Болтали о чем-то своём, неважном, то и дело поглядывая на жующего Ульриха.

— А мне сегодня снова пятерку поставили по физике, — похвасталась Ангела Доротея, чтобы тоже возобновить разговор за столом.

— Ты молодец, — подхватил я. — Любишь физику?

— Да, она дается мне легко. Даже думаю поступать на физический факультет Лейпцигского университета имени Карла Маркса. В этом году закончу школу и перееду в Лейпциг, — кивнула она.

— Я тоже хочу в Лейпциг, — заявила Марта. — Он всё-таки больше, чем Темплин. К тому же, там не будет родителей и можно гулять с мальчиками.

— Как будто тут кто-то тебе это запрещает делать, — заметил Ганс с легкой усмешкой.

Такая усмешка могла многое означать. Начиная с общего секрета, от раскрытия которого Марте было бы неловко, до осведомленности о похождениях Марты, которые она предпочла бы не упоминать.

— Ой, да ладно тебе, — Марта шутливо ударила его по плечу. — Как будто ты не знаешь, что мои родители проверяют мои опоздания с часами в руке.

В это время к Ульриху де Мезьеру подсел молодой человек лет двадцати. Он поздоровался с Ульрихом и поставил пивную кружку на стол. Кружку он принес сам, как и тарелочку с солеными крендельками. Они негромко о чем-то заговорили.

Я заметил, что на них стали коситься, украдкой оборачиваться. А эти двое вели словно непринужденный разговор, но вели его так, что при определенном старании их речь можно было услышать даже в отдаленном уголке ресторана. Они говорили о собаках...

В основном их речь шла об овчарках немецкой породы. Ульрих говорил о своей овчарке по кличке Артос, а молодой человек, которого Ульрих называл Лотар, высказывался про свою собаку Цабер. Они говорили про их житье и сравнивали повадки, а люди прислушивались и общались невольно на полтона ниже. Вроде как Лотар заступается за Цабера, но делает это так неумело и неловко, словно ему самому стыдно за свою собаку.

Трудно было не понять, что все присутствующие собрались здесь как раз для подобного разговора. И аллюзия на собак вряд ли могла кого обмануть. Хотя, их речь и звучала вполне обыденно и непринужденно, но если знать, что это всего лишь сравнение... Сравнение ФРГ и ГДР. Скорее всего, это было пропагандистское выступление, зашифрованное под разговор об овчарках специально для присутствующих тут людей из тайной полиции "Штази".

О том, что эта спецслужба не имела тут своих слушателей, даже не шло речи. По данным из моего времени, каждый пятидесятый житель ГДР сотрудничал с министерством государственной безопасности.

Хотя бы один сотрудник "Штази" обязательно был на каждом промышленном предприятии во всех городках. Им мог оказаться любой рабочий, стоявший за станком и докладывавший «куда следует» о проявлениях оппозиционных настроений. Штазисты присутствовали во всех многоквартирных домах, часто осведомителями становились пенсионеры, в школах (почти все учителя были завербованы), университетах, больницах и других учреждениях. Вербовали даже официантов и горничных в отелях. Иногда осведомителями оказывались самые неожиданные люди, например, Генрих Финк, профессор теологии и вице-президент берлинского Гумбольдтского университета. Иногда друг за другом шпионили «друзья» и даже члены семей. После падения ГДР выяснилось, что у "Штази" имелось досье почти на