отпускались фуражные деньги. Однако офицерские лошади стоили дорого (во время Первой мировой цены на рынке были в 3 раза выше установленной нормы), да и, из-за массового реквизирования лошадей для нужд фронта, купить их было практически негде. Поэтому многие офицеры, особенно младшие, вынуждены были являться в свои части безлошадными. Те же, кому удавалось приобрести собственных лошадей, очень их берегли и содержали при полковых обозах, прикрепляя к ним для обслуживания значительное число вестовых и уборщиков. Ездили же офицеры, как правило, на казенных или на лошадях, взятых в «аренду» у казаков. Такая практика становилась обузой для многих казачьих частей, так как она требовала больших затрат людских и конских резервов.

Тем не менее, несмотря на явную несостоятельность данных правил, правительство так и не решилось их отменить. Казачьим офицерам лишь разрешили получать единовременное денежное пособие на собственных верховых лошадей, причем командирам полков — в двойном размере, — приказ начальника Штаба Верховного главнокомандующего от 18 (31) октября 1916 г.[241]

В целом принятые государством меры ситуацию не изменили — лошадей в казачьих войсках по-прежнему не хватало, тем более для формирования новых частей. Так, например, телеграмма в Ставку от начальника штаба Кавказской армии генерала Болховитинова от 16 (29) января 1917 г. свидетельствует: «По донесению наказных атаманов формирование четвертой Терской и восьмой Кубанской казачьих батарей произвести возможно при условии высылки лошадей и всей материальной части из внутренних округов империи, так как в областях лошадей нет».

Еще одной попыткой ликвидировать конский дефицит была разработка плана о сокращении штатов конского состава в казачьих формированиях. Однако 28 июня (11 июля) 1917 г. начальник Оперативного отделения Штаба главнокомандующего войсками Кавказского фронта проанализировал возможность провести эту меру по четырем возможным вариантам (1) «спешиванию конных частей», 2) «спешиванию некоторых чинов», 3) «уменьшению числа конных частей» и 4) «уменьшению числа рядов в сотнях») и пришел к выводу, что ни один из приведенных вариантов не подходит, так как в случае исполнения каждого из них российские войска имели бы сильный ущерб в своих оперативных возможностях[242].

Помимо конских запасов в условиях войны стал быстро уменьшаться и людской резерв казачьих войск. Прежде всего страдал корпус казачьих офицеров, нехватка которых стала ощущаться еще в начале 1915 г. Так, когда в январе того же года в Кубанской области приступили к формированию Сводной Кубанской казачьей дивизии, для обеспечения ее офицерским составом из фронтовых кубанских казачьих частей в войско были командированы все подъесаулы и сотники, в результате чего на фронте в сотнях осталось лишь по одному младшему обер-офицеру[243].

Затянувшаяся война все более истрачивала живую силу Казачьих войск. Например, в 1915 г. Донское войско отправило на пополнение своих формирований 19 тыс. человек, Кубанское — 16 тыс., Уральское — 3,2 тыс. Лишь части Сибирского войска в пополнениях не нуждались. В итоге к апрелю 1916 г. Донское войско имело в запасе лишь 21 500 человек, Кубанское — 1438, Уральское — 5500, Семиреченское — ИЗО, Амурское — 710 и Уссурийское — 235… Учитывая большие потери, которые несли казаки на западных фронтах, это количество было явно недостаточно для постоянного обеспечения казачьих частей людьми, особенно у кубанцев, совершенно истощивших свои людские резервы.

В марте 1916 г., когда задумывалось создание пеших сотен при армейских казачьих полках за счет их «родных» войск, Штаб Походного атамана при его императорском величестве рассчитал, сколько потребуется казаков, чтобы можно было обеспечить штатный состав этих сотен, при условии, что каждая из них будет иметь силу в одном варианте в 150, в другом — в 250 штыков.

Выяснилось, что Донское войско, 36 полков коего состояло в армейской коннице, должно было выставить 5400–9000 человек; Кубанское — 30 полков — 4500–7500 человек; Оренбургское — 12 полков — 1900–3000 человек; Терское — 10 полков — 1500–2500 человек; Забайкальское — 9 полков — 1350–2250 человек; Уральское — 7 полков — 1050–1750 человек; Сибирское — 6 полков — 900–1500 человек; Семиреченское — 2 полка — 300–500 человек; Астраханское — полк — 150–250 человек; Амурское — полк — 150–250 человек; Уссурийское — полк — 150–250 человек.

Известив об этом войсковых атаманов, Штаб получил от них следующие сведения: Кубанское и Уссурийское войска вообще не могли выделить на формирование пеших сотен ни одного человека, так как весь войсковой запас шел на пополнение убыли действующих частей, причем уссурийцы 30 % запасных казаков использовали на замену только убитых; Донское и Уральское могли дать с большими трудностями лишь, соответственно, по 2500 и 300 человек, Астраханское, Терское, Семиреченское, Амурское и Забайкальское (последнее испытывало трудности в этом вопросе) способны были обеспечить минимальную силу своих пеших сотен, и только людской резерв Оренбургского и Сибирского позволял дать максимально требуемое число людей.

29 сентября (12 октября) 1916 г. начальник Штаба Походного атамана при его императорском величестве генерал-майор Богаевский писал: «…ввиду того что запас казаков в войсковых областях иссякает и этот запас, прежде всего, должен идти на пополнение конных казачьих частей, то сформирование пеших дивизионов из казаков совершенно не представляется возможным»[244].

Особенно страдала от нехватки кадров казачья артиллерия. Например, в Кубанском войске в 1916 г. было всего 400 казаков строевого и запасного разрядов, служивших в артиллерии. Такое количество было недостаточно даже для пополнения уже существовавших батарей, не говоря уже о формировании новых. В связи с этим начальник 3-й Кавказской казачьей дивизии 26 сентября (9 октября) 1917 г. сообщал в штаб Кавказской армии, что для задумывавшегося на тот момент формирования 4-й Терской пластунской батареи выделение офицера и десяти урядников из состава его дивизионной 2-й Терской казачьей батареи нежелательно, так как оно неблагоприятно отразится на ее боеспособности, по причине недостатка таковых[245].

Нередко из-за устаревших, но исполнявшихся правил казаков просто-напросто задерживали в запасных сотнях, лишая казачьи части необходимых специалистов. Так, в конце 1916 г. исполняющий дела начальника войскового штаба войска Донского генерал-майор Абрамов писал в Мобилизационный отдел Главного управления Генерального штаба: «…казаки с образовательным цензом… назначаются в полевые полки с предварительным прикомандированием к соответствующим запасным сотням до отправления в полки с командами пополнений…В некоторых запасных сотнях накопилось таких казаков до 15–20 человек, которые в ожидании очередных команд пополнений… остаются в сотнях иногда… до 10 месяцев…Испрашивается разрешение отправлять их в… полки одиночным порядком, в… числе до 5–6 человек, или командировать с командами пополнений других полков…»[246]

Чтобы хоть как-то увеличить людские резервы казачества, 14 (27) октября 1916 г. военным министром России генералом от инфантерии Шуваевым, вместо выполнения военных работ, инородцам было разрешено вступать