тяжелейшей войны, чтобы провести в жизнь более значительные меры. Первой из них явилось образование 26 февраля (10 марта) 1916 г. Совещания по поднятию экономического и общественного положения Казачьих войск, в чью задачу входило укрепление казачьего хозяйства, как основного источника дохода казаков в условиях их воинской повинности, путем закупки лошадей для войск, предоставления станичникам безвозмездных и беспроцентных ссуд с долговременной рассрочкой платежей, предоставления бесплатной рабочей силы в виде военнопленных и т. д. Помимо этого, на землях Донского, Кубанского и Терского войск стали использовать труд военнопленных — германцев, австро-венгров, болгар и осман.

24 марта (6 апреля) Военный совет России принял решение об установлении выдачи пособий во всех казачьих войсках России «для призрения и обучения не имеющих средств детей казаков, погибших на войне» (до этого такой помощью пользовались только донцы), что значительно облегчило моральное состояние небогатых станичников, переживавших за будущее своих детей в случае собственной гибели. Казачата, чьи отцы воевали на фронте, в случае потери матерей, стали получать государственный паек[251].

Все данные меры были необходимы, целесообразны, но из-за медлительности правительственных кругов они слишком запоздали и не могли значительно повлиять на исход дела в лучшую сторону. К началу революции уже стало ясно — в казачьем сословии наступает кризис. Так, уже с лета 1917 г. пополнения, как людьми, так и лошадьми, приходили в казачьи части очень редко, а к концу года вообще перестали поступать. Дошло до того, что в казачьих областях появились случаи самовольного роспуска уже готовых команд, являвшиеся результатом слухов о полном и немедленном отводе всех казачьих частей и соединений из Закавказья, как это было в ноябре с командой пополнения 1-го Кубанского полка Кубанского казачьего войска в составе 120 человек, которая должна была усилить полк, выделенный для прикрытия отступающих на зимние квартиры российских войск.

Среди казаков-фронтовиков также распространялись слухи о том, что в кубанских станицах «много молодых казаков на отдыхе», и это побуждало многие казачьи части уйти с позиций. При этом те немногие пополнения, которые все же приходили на фронт, не соответствовали необходимым требованиям к обмундированию и снаряжению, а главное, к воинской подготовке и воспитанию. Очень часто они были совершенно необученными[252].

Особенно большие проблемы были связаны со стрелковыми дивизионами казачьих дивизий. Так, в 4-й Кавказской казачьей дивизии стрелковый дивизион был фактически создан только через пол года после отдачи соответствующего приказа — в сентябре 1917 г. В более раннее время сформировать его оказалось невозможно, так как присылавшиеся на формирование дивизиона солдаты являлись настолько «неорганизованными» и «необученными», что из них нельзя было создать нормальную войсковую часть. В итоге эти новоявленные стрелки всю весну и лето не приняли участия ни в одном бою: «Даром люди ели, разнашивали одежду и тревожили требованиями и выступлениями по вопросам свободы, равенства и многих прав, без каких-либо обязанностей».

В стрелковом дивизионе 4-й Кубанской казачьей дивизии картина являлась такой же безрадостной: пришедшее в марте 1917 г. пополнение уже в мае не существовало, так как стрелки «дезертировали, уволились по болезни и другими способами». Новое же пополнение являло собой «неорганизованную орду… принимающую угрожающее офицерам и урядникам положение». В итоге к сентябрю дивизион оказался совершенно небоеспособен и представлял собой очаг анархии и безвластия[253].

Остро обстояло дело с обеспечением казачьих частей офицерскими кадрами. Так, 9 (22) августа 1917 г. командир Отдельного 7-го Кавказского армейского корпуса писал начальнику штаба главнокомандующего войсками Кавказского фронта: «Во многих казачьих полках нет командиров, ибо лишь числятся и, по обстоятельствам новейших времен, велят представить к отчислению, и придется теперь… ждать приезда вновь назначенных. Когда? Образец имею налицо, получив следующую телеграмму: „5 (18) июля начальником первой пластунской бригады уволен в 10-недельный отпуск [по] болезни… командующий 3[-м] Таманским полком в. ст. Косинов“. Это вновь назначенный командир. В первый раз встречаю разрешение на 10 недель отпуска». При этом даже имевшиеся в казачьих частях офицеры далеко не всегда представляли собой толковых и в военном отношении образованных специалистов, так как к концу войны во всей Российской армии осталось лишь 4 % офицеров, получивших полноценное военное образование до августа 1914 г.[254]

Командование пыталось улучшить систему пополнения казачьих частей путем создания крупных формирований для подготовки запаса на основе имевшихся запасных сотен, чтобы в них сосредоточить все оставшиеся в наличие ресурсы и резервы: 1 — го, 2-го (и т. д.) Донского войска, 1 — го, 2-го (и т. д.) Оренбургских, 1-го и 2-го Терского казачьего войска казачьих запасных полков, запасного дивизиона Забайкальского казачьего войска, 1, 2 и 3-го Кубанских казачьих запасных пеших батальонов, Кубанской казачьей запасной батареи, Забайкальского казачьего запасного конно-артиллерийского взвода[255].

Однако ситуацию данное нововведение совершенно не исправило. Так, 25 октября (7 ноября) 1917 г. оренбургский войсковой атаман известил отдел мобилизации Главного управления Генерального штаба о том, что чрезвычайный войсковой круг постановил заменить находившиеся на Персидском фронте 7-й Оренбургский казачий полк и 3-ю Оренбургскую казачью батарею, так как их личный состав страдал малярией и испытывает недостаток снабжения.

Вскоре такое же решение принял и Сибирский войсковой круг в отношении 9-го Сибирского казачьего полка. По этому поводу 28 ноября (11 декабря) 1917 г. сибирский войсковой атаман писал начальнику Полевого штаба казачьих войск при Верховном главнокомандующем: «Полк укомплектован жителями сурового климата Сибири, попав почти в тропический пояс (имеется в виду климат Персии)… стал быстро терять свой личный состав… От заболеваний… главным образом малярии. Так, 1 (14)… августа с. г. на укомплектование… полка отправлено из войска 167… казаков, а 27… августа (9 сентября) поступило новое требование о высылке туда же 256… казаков; отправить это укомплектование не представилось возможным вследствие недостатка людей… 9-го (22-го) сего ноября вновь поступило требование о высылке… полку пополнения в 260 казаков. Таким образом, к 9-му (22-му) сего ноября в… полку был некомплект в 516 казаков, т. е. половина штатного состава…»

Окончательно подорвало штаты казачьих частей предписание Мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба от 11 (24) ноября 1917 г. Согласно ему с действительной службы были уволены казаки старших возрастов, родившиеся до 1876 г. включительно. Заменить их было некому, так как для обеспечения призыва казаков наряда 1918 г. власти не смогли найти средств для выделения им вспомогательных пособий для приобретения всего необходимого по арматурному списку. Призыв оказался провален[256].

В итоге кризис системы пополнения казачьих формирований привел к тому, что в завершающий период войны на Кавказе в большинстве фронтовых казачьих соединений недоставало от трети до половины штатного состава — к примеру, в конце лета 1917 г. имелось: в