казачьих полков 1-й очереди, то 7-й Оренбургский казачий полк был первым по порядку полком во 2-й очереди, а 13-й Оренбургский казачий полк — первым в 3-й. Формально такое правило подходило и к Астраханскому, Семиреченскому, Амурскому и Уссурийскому войскам, имевшим только по одному первоочередному полку.

Также по «циферному» принципу назывались казачьи особые конные сотни и казачьи отдельные батальоны: 15-я особая конная сотня Кубанского казачьего войска, 3-й Донской казачий отдельный батальон и т. д. Казачьи конвои именовались по должностям военачальников, которых они охраняли, — например, Кубанский казачий конвой командующего 4-м Кавказским армейским корпусом.

Партизанским отрядам присваивались фамилии их командиров: партизанский отряд поручика Шиглатова, партизанский отряд войскового старшины Бичерахова и пр. Исключение здесь составлял партизанский отряд войскового старшины Шкуро, официально называвшийся Кубанским казачьим конным отрядом особого назначения. Стрелковым дивизионам давались названия их «родных» дивизий: стрелковый дивизион 4-й Кубанской казачьей дивизии, стрелковый дивизион 1-й Кавказской казачьей дивизии и т. д.

Надо еще также сказать, что по традиции все первоочередные казачьи части, как правило, имели полковых «вечных» шефов из числа членов августейшей семьи, выдающихся полководцев и военных реформаторов, которые никогда не распространялись на части льготных очередей и военного времени: 1-й Горско-Моздокский генерала Круковского полк Терского казачьего войска, 1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеевича полк, 1 — я Кубанская казачья генерал-фельдмаршала Михаила Николаевича батарея, 1-й Кубанский пластунский генерал-фельдмаршала великого князя Михаила Николаевича батальон и т. д. Исключение здесь составляли 2, 3, 4, 5 и 6-й Кубанские пластунские батальоны, получившие шефов только во время войны, а также 4-й Оренбургский и 2-й Сибирский казачьи полки и 1 — я Терская казачья батарея, которым они так и не были присвоены. После Февральского переворота шефство представителей рода Романовых, как символа контрреволюции, было снято во всех частях, его имевших[216].

Задачи набора и подготовки людских пополнений для казачьих строевых частей ложились на казачьи запасные формирования тех войск, к которым данные части принадлежали. Так, нужды кавалерии должны были обеспечивать казачьи запасные конные сотни, прикрепленные по одной к каждому полковому округу, пехоты — казачьи запасные пешие сотни — в Кубанском войске их приходилось по одной на три пластунских батальона всех трех очередей; в дальнейшем, за время войны, с учетом появления новых пехотных формирований как у самих кубанцев, так и у терцев и донцов, число последних было доведено примерно до двух на батальон[217].

Артиллерия у казаков, в связи, как уже указывалось выше, с малочисленностью подготовленных артиллерийских кадров, собственных запасных формирований практически не имела — среди казачьих войск, чьи батареи действовали на Кавказском фронте, лишь Терское держало казачью запасную артиллерийскую команду. Поэтому людским пополнением казачьей артиллерии, относившейся исключительно к конному типу, занимались казачьи запасные конные сотни, в которых новобранцы-артиллеристы готовились к строевой службе и обучались кавалерийскому бою; артиллерийское же дело им преподавали уже непосредственно в самих батареях[218].

Пополнение штатных технических команд казачьих частей (связи, пулеметных, саперных) обеспечивалось запасными формированиями той строевой части, что эти команды выделила. Штатные технические же команды казачьих соединений, а также управления, штабы, обозы и всевозможные службы последних пополнялись за счет полков, батальонов, батарей, входивших в состав этих соединений[219].

Пополнение убыли собственно конского состава производилось как взамен утраченных лошадей, так и взамен пришедших в полную негодность к военной службе — последние продавались населению, а вырученные за них деньги шли в государственную казну. Раненых же и заболевших лошадей отправляли в этапно-ветеринарные лазареты, бывшие при каждом корпусе, откуда, после выздоровления, их распределяли по войсковым частям.

При этом, исходя из 616-й статьи Положения о полевом управлении войск в военное время 1914 г., командир казачьего полка (батальона, батареи), где имелся некомплект лошадей, должен был направить донесение по этому поводу начальнику своей дивизии (отдельной бригады) или приравненному к нему лицу для освидетельствования необходимости пополнения. В случае же, если казачья часть действовала самостоятельно, отдельно от дивизионной (бригадной) организации, то ее командир делал свое донесение начальнику той дивизии (отдельной бригады), к которой его часть была приписана.

Другой документ — 1464-я статья 19-й книги Свода военных положений издания 1911 г. — относился к собственным казачьим лошадям. Он устанавливал 14-дневный срок с момента убыли лошади из строя, в течение которого командир части обязан был успеть получить освидетельствование данного факта у начальника своей дивизии (отдельной бригады). Пропуск этого срока угрожал командиру «материальной ответственностью».

В конце концов, убедившись в крайне отрицательных последствиях данного предписания — условия войны часто не позволяли уложиться в 14 дней, — Походный атаман Казачьих войск при его императорском величестве своим приказом от 6 (19) июля 1916 г. предоставил казачьим командирам право делать донесения об убыли казачьих лошадей бессрочно[220].

Конское пополнение, как предписывала 1198-я статья 10-й книги Свода военных положений 1869 г. издания 1907 г., могло происходить четырьмя путями, по усмотрению командования самих казачьих частей:

1) Отбитие у неприятеля. Этот вариант плохо подходил для Кавказского фронта, так как на Кавказе основу османской кавалерии, как главного источника конских трофеев, составляли конные формирования курдов, лошади которых, по причине своего малого роста и слабосильности, практически не годились как для строевой, так и для обозной службы у казаков. Собственно же турецкой (аскерской) конницы в Закавказской группировке осман было немного, а потому ее лошади, хоть и были лучше, нежели курдские, численно не представляли собой сколь-нибудь значимого источника для трофеев. В связи с этим в казачьих частях лошадей, отбитых у врага, практически не держали.

2) Взятие за плату у выбывших из строя или переводимых в пешие части казаков. При покупке коня у уходившего из части казака его стоимость определяла комиссия из трех офицеров полка (батареи), в котором служил казак, причем одним из них должен был быть командир той сотни, где он непосредственно числился. Деньги за коня выплачивались из полковой казны (государство впоследствии восполняло полку эти расходы) или, в случае нехватки наличности в ней, из экономических капиталов, выдаваемых казачьим частям на ведение хозяйства. В партизанских отрядах лошади покупались на государственные деньги, которые получали авансом отрядные начальники.

Также переходили в полковую собственность и безвозмездно передавались безлошадным казакам строевые кони и седла выбывших из строя по болезни или по ранению, если в течение двух месяцев они не возвращались обратно в строй, или убитых казаков. В этом случае семьи последних, обыкновенно отец, как глава дома, или жена, если казак жил самостоятельно, получали денежное возмещение: 250 руб. — за коня и 38 руб. — за седло. Остальные вещи убитых продавались с аукционного торга в полку.

3) Высылка из заводских запасов