только Кошкин соизволил глянуть на Женькино платье. — Слушай, Колесникова, ну, правда, откуда знаешь-то?

— Чего к девчонке пристал? — грозно вступился Максим.

Стиляга, однако, не отставал:

— Может, у тебя и пластинки есть?

— Может, и есть! — А Женька и рада!

— Что, в натуре? — удивленно уточнил Алекс.

— Пресли есть. — Колесникова сидела сама скромность, лишь в уголках больших синих глаз прятались золотистые чертики. — А еще — Эллингтон и «Серенада солнечной долины».

— Отпад! Пресли у нее… Слушай, чувиха, а ты крута! В реале! Дашь Пресли послушать?

— Но у меня самодельные…

— На костях, что ли? Так и у меня на костях, — явно оживился Кошкин. — Давай так: ты мне — Пресли, а я тебе Литтл Ричарда и… и Билла Хейли. «Рок вокруг часов» — такая вещица! Уан, чу, файв о клок — рок! Ну так как?

— А давай! — искоса взглянув на слегка ошалевшего Макса, согласилась девчонка.

— Здесь же, у библиотеки, и встретимся…

— Нет. Давай лучше у колодца. Ну, вон, на углу Советской, знаешь…

— Ну о’кей! Во сколько?

— Вечером, в семь. Только ты с ведром приходи.

— С ведром? — Алекс хлопнул себя по коленкам. — Ну ты, чувиха, даешь! Никогда еще не носил пластинки ведрами.

Из дверей архива вышла пожилая женщина в темно-синем халате, как видно — уборщица. Глянув на Алекса, не стесняясь, плюнула:

— Тьфу! Куда только милиция смотрит? — и пошла дальше.

Кошкин захохотал — понравилось! Отсмеявшись, поправил очки:

— Я чего к вам подошел-то. Извиниться хочу.

— За что-о? — удивленно протянул Максим.

— Не за себя, за корешей беспокоюсь.

— За Мошникова?

— И за кодлу его. — Сняв очки, Алекс повернулся к Женьке: — Мы это… не знали, что дядя Саша из колхозного гаража — твой отец. Его же все «Керенским» зовут. Ну, за глаза… Мировой мужик! Главное, кореш наш, Котька Хренков, за него горло перегрызет любому. Ну, теперь, значит, и за тебя, коли ты дяди-Сашина дочка… Ладно, покеда… А у колодца мы с тобой встретимся! Не забудь.

— Который час? — проводив глазами стилягу, вдруг забеспокоилась Женька.

Макс глянул на часы на широком кожаном ремешке — от отца остались, на память:

— Полпятого. Точнее — шестнадцать двадцать девять.

— Ага, — удовлетворенно кивнула Женька. — Ну, что новенького? Так ведь и не спросила.

— Да пока ничего, — Максим усмехнулся. — Разве что вот, физику на четыре сдал!

— Поздравляю! — искренне обрадовалась Колесникова. — Нет — молодец, честное слово. Я вот вообще в физике не очень. Не знаю, как буду сдавать…

— Ты у нас лирик, — рассмеялся Максим.

— Ой… — Женька вдруг напряглась, показав на выбежавшего из-за книжного магазина толстяка Влада. Тот выглядел растерянным и каким-то взбалмошным: клетчатая рубаха топорщилась, белобрысая челка растрепалась. Кажется, он кого-то искал или высматривал.

Заметив ребят, толстяк быстро пересек улицу, прошмыгнув под самым носом у ехавшего на своем мопеде почтальона дяди Славы Столетова.

— Эй, едрит-твою! — притормозив, почтальон выругался, по привычке подкрутил усы и, погрозив сорванцу кулаком, поехал дальше. В фуражке, с толстой сумкой на ремне. Хороший человек был дядя Слава, невредный. Другой бы так сейчас раскричался…

— Это что еще? — недобро прищурился Макс. — Сейчас я ему…

— Это ко мне, наверное, — Женька покусала губу. — Иваньков Влад. Он мне рассказал кое-что в школе… Про то, кого видел. Почти узнал. Ты тихонько сиди, ладно? А то он тебя боится.

— И правильно делает! В другой раз будет знать.

— Он там, там… туда идет! — подбежав к скамейке, взволнованно сообщил толстяк. Махнув рукой, Иваньков показал куда-то вдоль Советской улицы. Там много народу шло — кто на автостанцию, кто в магазины.

— Да кто он-то? — деловито уточнила Колесникова.

— Ну, это, помнишь, я тебе рассказывал… который у старой школы… Ну, следил за кем-то… Из Койволы… Тракторист!

— А!

— Вон он! У аптеки!

— Айда! — девушка решительно схватила Максима за руку. — Идем. Проследим! А ты, Влад, показывай.

— Ага…

Всю компанию со скамейки как ветром сдуло. В единый миг! Двое — Женя и Макс — ехали на велосипедах, третий — толстяк Влад — едва за ними поспевал.

— В чем дело-то? — нагнав напарницу, на ходу осведомился Мезенцев.

Женька повернула голову:

— Ой, Макс! Не успела рассказать, извини. Этот помешал… Алекс. Короче, Влад нам сейчас покажет того мужика, который следил за кем-то у старой школы и у Дома пионеров. Вполне может быть, что он и к краже, и к убийству причастный! Ну, или видел кого… Я еще в тетрадку даже не записала. Вечером запишу! Ой, не слишком быстро мы едем?

— Вот именно! Пухлый, похоже, отстал.

Ребята остановились на углу, у аптеки.

— Вон он! — Запыхавшийся Иваньков указал пальцем на шагавшего по тротуару мужика в серой рубахе и кепке. Мужик как мужик, лет за сорок, здоровый такой, а вообще — обычный. Разве что физиономия неприятная — красная.

— Мне с вами? — отдышавшись осведомился толстяк. — А то мне еще в магазин…

— Спасибо, Влад. Дальше мы сами.

Женька вскочила в седло и, нагло перегнав краснолицего, развернулась у столовой и поехала обратно. А кто обратит внимания на девчонку? Катается себе — и все тут! Туда-сюда ездит.

Вот и краснолицый не обратил.

— Я Иванькову ничего не рассказывала, — тормознув рядом с Максом, оправдалась Женька. — Так, сказала, что знакомого ищу… Не только Влад его видел, еще и Генька Смирнов, но тот — у Дома пионеров. Когда «Спидолу» нашли. Может, он ее и принес, ну, этот, краснолицый. Только тут Генька не уверен. Говорит, похоже, что тот кого-то высматривал, таился в кустах… Я понятно рассказываю?

— Почти, — усмехнулся Максим. — Ладно. Посмотрим за этим краснорожим. Надо бы установить — кто это вообще такой.

— Мы, да не установим? Едем!

Усевшись в седло, Женька закрутила педали.

Пройдя мимо выкрашенной в бордовый цвет ветлечебницы, краснолицый повернул направо, к почте. Там уселся на лавочку, снял кепку и закурил, поглядывая на прислоненный к невысокой ограде мопед. Темно-серый, с багажником. Мопед почтальона дяди Славы Столетова.

Не вызывая подозрений, преследователи остановились напротив, у киноафиши с большим темно-красным плакатом.

Девушка обернулась, якобы просто так. Занятый своими мыслями тракторист не обратил на нее никакого внимания. А вот Женя кое-что заметила: татуировку на левом запястье — сердечко и буквы «И» и «М».

«Ив Монтан? Хм, как же!»

— Гусарская баллада! — подъехав к афише, обрадовалась Женька. — Классный фильм! Смешной! Я смотрела.

— А я нет еще. Сходить, что ли?

— Здравствуйте, молодые люди!

Ребята обернулись разом, заметив только что подошедшего мужчину. Немолод, но весьма привлекателен, улыбчив. Одет по-городскому: светло-бежевый костюм, коричневые кожаные сандалии, рубаха с узеньким галстуком. Остренькая «чеховская» бородка, усы…

— Ой, Михаил Петрович… Здрасьте! —