И тут я чуть не засмеялся. Нам обоим вне всякого сомнения предстояла война — большая или маленькая, и много прочих неприятностей, но человек царской крови — это все-таки человек царской крови. Он был сейчас моим хозяином, он был человеком моего мира и моего круга. Да еще и моложе. Война могла подождать. Его безмерно волновало в этот момент лишь одно: как Маниах из дома Маниахов оценит вино.

Я постарался изобразить на лице что-то вроде пробуждения: усталый путник вдруг начинает понимать, что на языке — нечто, его достойное.

И Халид заметно расслабился.

— Отличный был выбор, — вежливо сказал мне он, медленно опуская чашу с вином — я засмотрелся на шелк его рукава, черный с темно-зеленым и золотым узором.

— Как отец? Я был бы рад увидеть его вновь и вновь, — осторожно спросил я.

— Отец? На удивление, — улыбнулся он. — Очень стар, надо признать. Слаб. Но мы живем в тихие времена. Никаких больше походов и караванов. Пока… пока халиф здоров.

Я поднял на него глаза: назвать «Проливающего» — Ас-Саффаха — здоровым мог разве что совсем посторонний для двора в Куфе человек. Значит… Значит, мне сообщили что-то важное. Что повелитель правоверных жив исключительно «пока».

— Дорогой мой Халид, — вздохнул я. — Если в главном все хорошо, то нельзя ли узнать, что это за странный способ меня приветствовать — «наконец-то». Что бы это значило?

— Но я же послал троих… — сказал он, потом нахмурился и остановился.

— Я, к сожалению, приехал не совсем по их приглашению, и эти трое, боюсь, не вернутся, — ответил я, и быстро пересказал всю историю целиком.

Дальше были расспросы и много подробностей, после которых Халид, явно потрясенный, налил себе еще вина и выпил его большим глотком.

— Халид, поверни войска и уходи, — сказал ему я. — Поверь, что эта история — не для тебя. С таким еще никто не сталкивался. Слишком страшно. Ты в этом мире можешь стать кем угодно. Править любой страной. И было бы обидно, если…

Наступила тишина. Ткань палатки перестала светиться розовым, солнце ушло за какую-то вершину. Принесли лампы.

— Спасибо тебе, Маниах из дома Маниахов, — сказал он наконец. — Но это мне сейчас вряд ли удастся. У меня нет больше той тысячи всадников, что ты помнишь. У меня их теперь несколько побольше. Я бы и рад обойтись прежним отрядом, но — ты же знаешь, где я остаюсь и кто там хозяин. Абу Муслим сидит в нашем с ним Мерве очень тихо, но… Не надо создавать плохому человеку соблазна победить тебя без усилий. Тем более что дело не только во мне, это не только мои личные чакиры вокруг нас с тобой, это — получается так — люди Куфы, люди халифа в самом сердце Мерва. Хоть они и хорасанцы. Их у меня должно быть достаточно много, чтобы наш мир… чтобы он пока оставался таким, какой есть. Что и тебя касается, с твоим Самаркандом. Ну, а когда у тебя своя армия… не я придумал этот мир, не ты, друг мой Маниах, его придумал. Армии нужна время от времени забава и добыча. А ее полководцу — уважение. Если мы вернемся отсюда побитые, это будет для них (он повернул профиль в сторону прорези полотна)… ну, все же будет нормально и привычно. Поражения — бывают, и прощаются. Только не трусость. Что ты хочешь — чтобы я рассказал им. что приехал легендарный воин и рассказал мне вот такую историю? Они подумают, что я сошел с ума или стал трусом.

— Ну, хоть не выезжай в первые ряды! — почти повысил я голос. — Потому что даже твоя хорошо мне знакомая балхская броня тут, к сожалению…

Халид ибн Бармак долго и мрачно молчал, а потом вздохнул и сказал «спасибо».

И еще добавил:

— Знать бы, как это может произойти, в каком месте… Ведь в любом. Никто, никогда и нигде не пробовал еще… Что, Константин двинет армию сюда?

— Может, и нет. Ну, а что же ему еще делать? Стоять? Зачем еще он поднял гвардию вдобавок к местным ополченцам и вообще затеял эту прогулку на границу, куда ты подтянул свое войско?

Снова молчание.

— Ну, скоро сюда донесутся очень приятные запахи, — сказал он, наконец. — А за запахами придут и их источники, в хорошеньких женских руках. Отец говорил мне: если увидишь еще нашего любимого Ястреба — покорми его хорошо, мне перед ним как-то до сих пор неудобно. Мы навсегда у него в долгу, а денег ему не надо никаких, сам даст их кому угодно.

Мы посмеялись.

— Пока дело не стало серьезным, Халид, — сказал я. — Есть вопрос, который меня, надо сказать, беспокоит. Ты послал за мной трех разведчиков. С риском для их жизни, как видим — он и вправду был велик.

— Ну, я и понятия не имел тогда, что ты принесешь такие новости, Маниах из дома Маниахов. Но не сомневался, что новости будут. Если человек по имени Ястреб оказывается неожиданно в подобном глухом углу, да еще как раз когда мы затеяли сюда небольшую прогулку…

— Да, да, — сказал я, пользуясь положением старшего. — Случайностей, как мы все знаем, не бывает. Совпадений тоже. Так вот, мой простой вопрос звучит так: а откуда тебе вообще стало известно, что я здесь оказался?

Когда спрашиваешь о таких вещах, не следует ждать ответа, даже от очень дружественного тебе человека — если он, конечно, занят такими делами, как Халид ибн Бармак. Но Халид ответил без малейшей паузы, пожав плечами:

— Да случайно. Они все же бывают, эти случайности. Можно считать, мне повезло. Тут есть длинная история — нашего с тобой друга Хашима нет в Мерве, так с тех пор и исчез, как крыса, и его счастье, что исчез. Но тайными делами Абу Муслим от этого не перестал заниматься, да он и не смог бы. Так вот, мы перехватили хашимовского шпиона. И не такого, который следил за нашим походом — тут никаких секретов, поход как поход. Шпион пробирался домой, в Мерв, из города Константина. Или Истабулина, как у нас называют его в народе. И буквально забрел в наш лагерь — не разобрался, думал, что если мы — хорасанцы, значит, он среди своих, вот он, среди прочего, и сказал, что некий Ястреб в качестве наставника будущих молодых патрикиев оказался в городке по имени Юстиниана, совсем рядом отсюда. Довольно подробно описал ваши виллы у подножья стен, все прочее…

Под полог начали проникать давно забытые мной ароматы риса и шафрана, но есть на какой-то момент расхотелось.

Кто же знал, что я узнаю ответы на некоторые мои вопросы по ту сторону границы, в немыслимом месте при немыслимых обстоятельствах.

Шпион Абу Муслима в империи знал, что я здесь. Он знал, как проследить мой путь до Юстинианы. Он узнал про меня или в пути, или… Но как же это возможно? В любом случае ответ на главный вопрос уже есть. Да, у Абу Муслима есть тайный сыск в империи. И командует им тот самый Хашим. Вот и все.

— Он, надеюсь, жив, этот шпион? — с замиранием поинтересовался я.

— Ему обещали жизнь, иначе бы вряд ли он все так просто рассказал бы.

— И сдержали обещание? — легкомысленно уточнил я.

— Я обещал ему это сам, и меня слышали, — вздохнул Халид. — А потом, зачем его убивать? Он знает много интересного. Его обещанная жизнь теперь будет протекать в Куфе.