горлом» маялся. Сгорал мальчонка, а помощи ждать было неоткуда. Один лекарь на волость, да и тот так далеко не поедет. Темные тогда у вас времена царили, невежественные… Не могла моя ведьма душу невинную на смерть неминучую бросить, никак не могла, и сотворила обряд. Хворь из мальчонки «вынула», а вместе с нею и часть его магии, превратив ее в розовый порошок. Паренек-то чародеем оказался, сильным, но необученным, вот и мешали ему «излишки» дара, провоцировали болезнь. Забрала ведьма порошок — это потом уж его лунной пылью прозвали — да изучать стала. Оказалось, у многих землян такие «излишки» есть, у кого больше, у кого меньше, и их извлечь можно. Вашим, в слабомагическом мире-то, они, считай, не нужны, а вот нашим эта дополнительная подпитка сил придает да могущества магического.

— Если лунная пыль такая полезная, то почему от нее умирают? — вмешалась я. Потому что уж очень рассказ книги отличался от действительности.

— То-то и оно. Лунная пыль не всем подходит, но это уже позже выяснилось. Поначалу, родственница твоя, обнаружив столь нужное для любого чародея снадобье, открытием с подругой поделилась. Магиней. А уж та разнесла весть. Постаралась. И такое началось… На Землю ринулись охотники за лунной пылью. Извлечь ее можно с тяжкой хворью, как у того мальчонки, либо с сильными эмоциями. Любовь, злость, ненависть — все подходит для обряда. И если для больных пагубных последствий не было, наоборот, они только быстрее поправлялись, то со здоровыми не всегда поступали правильно, оставляя за собой разбитые сердца и опустошенные души. Пыли оказалось мало, все ж таки не каждый человек у вас одаренный-то. За ней охотились, за нее дрались и даже воевали. Мидгард полыхал, кланы проливали кровь, уничтожали друг друга. А когда собиратели земной магии начали возвращаться пустыми, во всех бедах обвинили ведьм. Поутихнувшие сражения начались снова и протекали они с особой жестокостью. Вот тогда-то всех ведьм и ведьмаков выкосили, а когда опомнились — ужаснулись. Мир без вас хирел, вымирали редкие расы нечисти, магия теряла былую силу.

Я вздохнула. Теперь многое становилось понятным. Многое. Но не все. Вот хотя бы…

— А покойники-то откуда?

— И до этого дойдем. Если, конечно, все время перебивать не будешь, — неодобрительно фыркнула Мура.

— Извини.

— Хм… На чем я остановилась? А… Маги опытным путем выяснил, что лунную пыль можно не искать, а полноценно «выращивать», получая урожай уже в следующем поколении. Всего-то и нужно, что завести потомство с какой-нибудь землянкой. И тогда на Землю хлынула вторая волна — сеятели. Учесть всех не представлялось возможным. Могу только сказать, что сегодня кровь мидгардцев течет в жилах большинства одаренных из вашего мира. Такие вот дела… Что касается трупов, то тут все просто. Для одних лунная пыль — это могущество и власть, а для других — лишь иллюзия силы, привыкание и смерть.

— Есть способ определить, для кого могущество, а кому смерть? — быстро уточнила я. Ну да, я обещала не прерывать, но спросить-то хочется. — И если лунная пыль такая опасная, наверное, имеет смысл запретить ее совсем? Это же, практически, наркотик. Только магический.

— Опоздала ты, голуба моя, со своими предложениями. Пыль уже с сотню годочков, как в обоих мирах запрещена. А определить можно. Чего ж не определить? Расы, максимально схожие с вами, людьми, отличающиеся только наличием магии, обретают могущество. Остальные обречены на смерть, даже такие сильные, как оборотни, эльфы, гномы, драконы. Больше всего лунная пыль подходит ведьмам. Если бы они выжили, сейчас были бы самым влиятельным племенем. Но увы… К сожалению, выиграли от всей этой грязной истории только маги. Причем, высшие.

«Подельница» замолчала, на этот раз давая мне возможность задать вопрос. Чем я и воспользовалась.

— У магов от лунной пыли тоже временно сила увеличивается?

— Конечно, временно. Пыль, она же как топливо. Израсходовал потенциал, и нет его, — подтвердила мою догадку Мура.

А я вдруг вспомнила сегодняшнего эльфа. Если рассудить, то в его смерти есть доля и моей вины, хотя бы как носителя этой самой лунной пыли.

— Проблема в том, что могущество высших не пошатнулось, хотя ввоз лунного «наркотика» из вашего мира давно запрещен. Варианта тут два: либо у родов большие запасы пыли скопились, либо есть неучтенный канал. Второе вероятнее, иначе твой оборотень так не прыгал бы, — подытожила собеседница.

— Он не мой.

— Ну, это пока. Жизнь коротка, хоть и кажется длинной. Спеши жить, а то не успеешь, — загадочно выдали мне в ответ.

— Слушай, Мур, а почему магов, пользующихся лунной пылью, не могут вычислить по розовой радужке?

— Так она у них и не розовеет. Цвет глаз меняется только у тех, кому пыль категорически не подходит.

— И они об этом знают?

— Разумеется, знают. Как не знать.

— Зачем же продолжают употреблять эту дрянь, если рано или поздно умрут от нее?

— Рано или поздно все умрут, — совершенно резонно парировала Мура. — Естественно, все хотят, чтоб поздно. Но вспышки могущества и эйфория столь высоки, что отказаться от пыли просто невозможно. Со временем организм привыкает, начинается физическая боль, которую не снять никакими заклинаниями, только новой дозой. Потом розовый оттенок радужки сменяется ярко-красным, а когда он становится бордовым, наступает смерть.

— Но у эльфа радужка была розовой. Это ведь не последняя стадия, а он все равно погиб.

— Вот и я говорю: замочили парнишку.

— Ну что за жаргон у тебя, — покачала я головой. Ладно, бог с ними, со словами. Главное, к каким выводам мы пришли. — Значит, эльфа убили…

— А то как же? Как есть, убили. Я даже знаю, почему, — проскрипела книга и загадочно притихла.

— И почему же? — не стала я ее разочаровывать.

— Евка, Евка… Давай рассуждать. Оборотень твой все каналы ввоза пыли перекрыл, так?

— Он не мой, — повторила упрямо.

— Хорошо. Не твой оборотень все каналы ввоза перекрыл. Но эльф перед смертью принял немалую дозу, судя по оттенку радужки, потому как, ежели долго не принимать, то цвет снова становится естественным. Когда магическая эйфория пропадает. Спрашивается, откуда он взял лунную пыль?

— Откуда?

— Да спер у того, у кого лунная пыль имелась. А это, наверняка, кто-то могущественный. Свидетелей криминал не любит, в каком бы мире это не происходило. Вот ушастого и грохнули… Жаль, улик не осталось.

— Жаль, — согласилась я, тоже не очень надеясь, что после оперативников мы с Мурой хоть что-то найдем.

— Но ты все же поищи, посмотри еще раз. Да повнимательней.

Если верить в чудеса, они обязательно случаются. Я верила, поэтому и заметила на шляпке гвоздя, торчащего из