– А это что, твой? – продолжая морщиться от боли, спросила Оксана.

– Мой, – соврала я.

– Я думала, что здесь никто не живет, – извиняющимся тоном произнесла девушка. – Еще два дня назад здесь никого не было, а на воротах висел замок.

– Даже когда увидели закрытые ворота?

– Ну прости! – выкрикнула девушка. – Господи, как больно-то.

Вот теперь мне стало все более-менее понятно. Вчера я видела Оксану в таком состоянии, в каком обычно людей укладывают спать. Но только не ее. Повисев на Косте Ланских, который потом сдал ее режиссеру, она, кажется, решила, что можно отложить отдых. Что уж она делала, как именно дошла до города без приключений и почему выбрала для «парковки» именно Семенов дом, для меня осталось загадкой. Но пришла она сюда уже после того, как мы уснули, иначе бы, вернувшись домой, сразу заметили, что ворота открыты. Но на них был замок, и Вовка при мне вставлял в него ключ. После он закрыл ворота изнутри, просунув в проушины для замка ветку – так, как делал это уже не раз. Оксана же, подергав за ворота, расшатала хлипкую защиту. Створки приоткрылись, она зашла на участок, прошла в дом и там… Кажется, все было именно так.

– Серьезно? Вы не помните, как сюда попали? – не поверила я ей.

– Ты не напивалась ни разу, что ли? – раздраженно взглянула на меня девушка.

– До такого состояния? Не припомню, – призналась я.

– Рекомендую. Помогает перезагрузиться. После смотришь на мир уже по-другому.

– Просто вы сейчас, уже трезвая, шли по дому и сшибали углы. А как вам удалось пройти той же дорогой в состоянии подпития да еще в темноте?

– Если бы могла, то объяснила бы, – заявила Оксана. – Иди, проверь все свои заначки. Я ничего не взяла. Я не вор. Даже убежать не смогу.

Заначек и тайников в доме быть не могло, я это точно знала, но посторонний человек, утверждающий, что ничего не помнит, вполне может говорить неправду, прикрываясь вчерашними пара́ми от спиртного.

– Проверю, – пообещала я. – А сейчас отвезу вас обратно, в ваш лагерь.

– К мудаку Ветрову? – вскинулась Оксана. – Пошел он на…

– Тогда надо сообщить в полицию и в «скорую». В любом случае нужно кому-то сообщить, что вы живы и здоровы.

– Где я здорова-то? – Оксана вытянула вперед травмированную конечность. Надо сказать, ноги у нее были шикарные. Хоть я и не режиссер Ветров, но тоже засмотрелась.

– Ну, не я вас покалечила, – сказала я. – Телефон с собой?

– С собой. Разряжен. Еще вчера вечером батарея садилась.

И вдруг она тихо заплакала, зажав рот рукой. Стоя рядом, я увидела сверху, что в ее волосах запутались несколько сухих травинок, а на спине белого платья отпечаталось темно-серое пыльное пятно.

– Надо сообщить, что вы живы, – уже мягче повторила я. – Вас весь город ищет. С собаками! Осматривают лес, реку и проверяют видеокамеры на улицах. Возьмите мой телефон, позвоните. Если не Ветрову, то кому-нибудь еще.

Я протянула ей свой телефон. Оксана взяла его в руки и подняла на меня лицо. Удивительно, но она совершенно не пользовалась косметикой. «Вот повезло, – мелькнуло в голове. – А тут три часа лицо рисуешь, чтобы спуститься на первый этаж к почтовому ящику».

– Не помню я ни одного номера наизусть, – заявила она и вернула мне мобильный. – Извините. Не думайте, что я какая-то… Я не хотела.

– Послушайте, а где ваши вещи? – осенило меня. – Их тоже не могут найти.

– Спрятала в реквизите, его все равно уже упаковали.

– И зачем вы все это устроили?

– Да я же говорю: вы не знаете Ильяса, – с жаром ответила Оксана. – Гад с липкими руками и этими своими… глазками, – двумя пальцами она нарисовала в воздухе два маленьких круга. – Когда еще были в Москве, то обещал пристроить в эпизоды и уверял, что ничего за это не попросит!

– А он взял и попросил, да?

– Он не просто попросил. Он приказал. Вчера отвел меня в сторонку и сказал, что надо бы отблагодарить его за то, что оплатил мне проживание и вообще отгонял плохих людей. Сказал, что если буду вести себя хорошо, то в Москве устроит меня в хорошие руки, познакомит с нужными людьми. На самом деле он никого не отгонял. У нас в съемочной группе нет подонков. Он один такой.

– Вы настолько наивны?! – перебила я ее. – Господи, ну сколько вам лет? Тридцать? И вы все еще верите в сказочные обещания? Это же шоу-бизнес.

– Вы не понимаете. – Глаза Оксаны стали прозрачными, наполнились обидой и болью. – Надежда. Каждый надеется. И да, ты теряешь осторожность. Думаешь, что вдруг вот сейчас – настоящее? А нет, снова хрень какая-то. Везде так. Везде. Только об этом не говорят. Я вообще не могла нигде пробиться. То чей-то сын за жопу потрогает, то чья-то жена дорогу перейдет. А я старалась, я трудилась. Подрабатывала не показах, улыбалась всякой швали. Три года подряд в ЦУМе отпахать, это как? «О, это последняя коллекция! Для вашей чертовой собачки тоже подберем трусы от Лагерфельда! Не подходит? Как жаль, теперь ночью спать не буду». Бо-о-оже. Послушайте, я не дура. Я умею быть благодарной, в конце концов! Но только не так, как все они просят. Я столько не выпью, чтобы с Ильясом…

– Поэтому вы вчера вливали в себя все, что вам предлагали, – поняла я. – Думали, что он, увидев вас ни на что не способной, махнет рукой и побрезгует. И до смерти боялись кому-то рассказать обо всем, так?

– Примерно. Не все мужики такие, но только вот те, которые нужны, непременно проходят мимо.

– М-да, – вздохнула я. – И не поспоришь ведь.

– Ну некуда мне идти. – Оксана пошевелила плечами, словно на улице было не под тридцать градусов, а гораздо меньше. – В кукольный театр? В озвучку? За копейки?

– Он вас хоть пальцем тронул?

– Не успел, говорю же. Смоталась. Сказала, чтобы ждал, а сама быстро спрятала вещи и ушла. Меня никто не заметил. Там, в доме, пустая бутылка из-под вина. С собой ее прихватила. Я ведь город почти не знаю. Увидела ворота, толкнула раз,