– Когда это незнание закона освобождало от ответственности? – Дьявол протянул руку и взял Дениса за подбородок. – Когда и где? И почему это должно оправдывать тебя в моих глазах? Мало того, что ты сотворил глупость и проявил слабость, ведь глупо обращаться за помощью к Тому, кто какие-то плоды ценит больше людей, а рассчитывать на чужую помощь ценой унижения – признак слабости, но ты еще и побежал за помощью не к другу, а к врагам.

– Я понимаю, – упрямо сказал Вишняков, хотя чувствовал, что слезы подступают к глазам. Не хватало только расплакаться. – Я совершил ошибку, глупость, подлость…

– Вот только не надо мне этих самобичеваний, – хмыкнул дьявол. – Я признаю флагелляцию только как сексуальную практику. А самоуничижение оставь попам и их стаду…

– Не пойду я больше к ним, – сказал Денис. – Я прошу тебя – помоги!

«Друг» стоял, сложив руки на груди, в самой непринужденной позе. Денис окинул его затуманившимся от слез взором. На дьяволе была мягкая замшевая светло-коричневая куртка, горчичного цвета вельветовые брюки и футболка с принтом «Keep calm and do anything».

– Ты это произнес три раза, – заметил «друг», выдержав многозначительную паузу. – Значит, прижало тебя серьезно, Денис Витальич. Нет, я не издеваюсь и не злорадствую… Тебе, конечно, трудно представить, но я сочувствую. Поверь, я умею сочувствовать, практически это единственное, что мне осталось, – сочувствовать другим, вот только мне никто никогда не посочувствует. Голову даю на отсечение, ты входил в… Его святилище… с надеждой. И, наверно, с тебя там взяли денег, да? За какие-то Его ритуалы? Хорошо, что там берут копейки, правда? С надеждой, ободренный «поддержкой сверху», ты отправился к врачу. Интересно, что клиника эта носит название «Надежда». И здесь с тебя хотели еще больше денег, даже не обещая за них результата. Улавливаешь?

– То есть надежды нет? – ровно, по-прежнему глядя ему в глаза, спросил Денис.

– А тебе нужна надежда? – уточнил его собеседник. – Хорошо, я могу дешево отделаться: похлопать тебя по плечу и сказать: «Отлично, парень, надежда есть!» Это тебе надо?

– Нет, – так же ровно произнес Вишняков. – Мне нужно, чтобы Мира выздоровела. Именно для этого я позвал тебя. Как последнее, то есть самое верное средство.

Он взглянул на часы – было половина первого – и повернулся к дверям:

– Мира и дети наверняка уже заждались, я должен идти…

– Какие вы, люди, нервные, – вздохнул черноокий, снова непостижимо оказавшись рядом, и положил руку писателю на плечо. – Не дергайся, я остановил время. И расслабься… Лучший способ успокоить нервы – это просто расслабиться. Можешь даже закрыть глаза.

Денис послушался. Странное оцепенение овладело им. И оказалось, что его темный собеседник прав. Стоило закрыть глаза, как отлетели неведомо куда все заботы и тревоги, и он оказался, как в раковине, в темноте и тишине. Хорошо иногда ни о чем не думать. Пусть недолго. Этой передышки может оказаться достаточно, чтобы вернуться к нормальной жизни. Но это к нормальной…

Денис открыл глаза и вздрогнул, едва удержавшись, чтобы не закричать. Под его ногами внезапно разверзлось пространство – где-то там, внизу, расстилались, словно вытканные на ковре, крошечные домики и деревья; ветер ерошил его волосы, ставил их веером над головой – тень Дениса упала на дверь кабинки…

Где они на этот раз?!

Они сидели на гигантском «чертовом колесе», и вокруг снова было тепло.

– Тебе нужна передышка, – сказал «друг», внимательно и с интересом разглядывая Дениса. – Чтобы еще раз как следует подумать и, может быть, хоть что-то понять. Не стал тебя на этот раз вытаскивать ни в кафешантан, ни в бордель, ни даже в кино, не то у тебя настроение, понимаю. Поэтому просто покатаемся на карусельках, тебе же понравилось чувствовать себя ребенком? Не думай, что я не видел. Я все вижу.

Денис молчал и смотрел вдаль. От такого простора не просто захватывало дух. Он вдруг ощутил себя маленькой песчинкой, глупым, слабым и бесполезным. Чего ради вообще пыжиться? К чему вообще все? Людская суета – как ее тщета именно сейчас и здесь становилась очевидна! «Создания Божьи» копошились внизу, обустраивая каждый на свой лад свои мирки, а в этом не было, оказывается, никакого смысла… Вот он, писатель Денис Вишняков, у которого уже и тираж, и даже поклонники, и пришла какая-никакая небольшая известность, болтается между небом и землей, олицетворяя собой полную бессмыслицу своего существования. Он не в силах помочь своей жене, с которой случилось несчастье. Он, мужчина, опора и кормилец, венец творения. И когда венец творения вошел с надеждой в храм, то его Творец не протянул ему руку помощи. Небеса молчали. Денис смотрел сейчас в эти пустые молчаливые небеса, и ему вдруг захотелось оборвать все разом. Просто отстегнуть эти пряжки на ремнях, которые удерживали его в комфортабельной и удобной кабинке, и без колебаний прыгнуть. Без истерики, эмоций и воплей в пустоту. Потому что в мире только и есть что пустота, в которой кричи не кричи – тебя никто не услышит…

Как смешны люди, утверждающие в отчаянии, что Бога нет. Они не знают худшего. Он есть! Ведь если есть Его антагонист, дьявол, то и Он, разумеется, существует тоже. Но Он есть… и безмолвствует. Он никак себя не проявляет. Он не хочет помогать своим детям… Как же так, Отец?.. Зачем эта жизнь, когда знаешь, что Тот, на которого так надеялся, отвернулся от тебя?! Так не лучше ли…

– Нет, не лучше, – холодно прозвучало совсем рядом.

Денис повернул голову направо и оцепенел. Рядом с кабинкой висел в воздухе его собеседник. Тот самый дьявол, который сразу откликнулся, стоило его позвать. В безукоризненном черном костюме, безукоризненной белой рубашке. Сложенные на груди руки. Сверкают дорогие запонки, и матово отсвечивает на пальце перстень с черным камнем. Гладкий лоб, строгий профиль. Совершенство.

– Самоубийство не выход, а смертный грех, как ты помнишь, причем грех непростительный, – все так же холодно произнес дьявол. – Не люблю самоубийц, они бесполезные и унылые трусы. Видишь ли, Его заповеди, разве что кроме самой первой, рациональны. И нарушение их чревато последствиями. Самыми простыми и очевидными последствиями. В этом есть тонкая ирония, что мне приходится тебе это объяснять, не находишь? Но я не то зло, каким меня рисуют попы, не черный силуэт с иконы святого Никиты. Ты только что сказал, что я – совершенство. И это правда, я был самым прекрасным существом до того, как твои прародители попытались свалить на меня вину за кражу урожая с плантаций Господа Бога. Даже имя у меня было под стать – Люцифер, светоносец…

Дьявол посмотрел Денису прямо в глаза. Он казался прекрасным, на него невозможно было не смотреть…

– Но ирония в том, что я остался таким же, как был, но вы не хотите этого замечать, – сказал дьявол. – Это вы, люди, мажете меня смолой и серой, это вы пытаетесь сделать мой свет сияющей тьмой. Я так на тебя надеялся! Я вижу, что ты, именно ты, Денис Вишняков, способен отмыть наслоения этой черной, болезненной грязи с моего облика, явить людям мой настоящий лик, лик Денницы, утренней звезды! А вместо этого ты малодушно пытаешься сбежать в небытие, и плевать тебе на мои надежды, и добро бы только на мои – Мира, которой ты единственная поддержка, маленькие Ванечка с Катюшкой, похоже, для тебя тоже ничего не значат…