Мужчины удивленно посмотрели на нее.

— Это шемит. Колдун,— объяснила она Лобору.— Мы видели, как он наводит чары. Ему зачем-то нужна человеческая кровь.

— О, боги!

Соня невесело засмеялась. Да, поездка на Ос-Льерро явно не грозила перерасти в увеселительную прогулку.

* * *

Человек быстро продвигался по лесу, проскальзывал мимо преграждавших путь кустарников, перепрыгивал через толстые корни с ловкостью горного козла. Затененные чащи перемежались открытыми пространствами, ярко освещенными солнцем. Годы жизни на диком Острове, необходимость постоянно от кого-то прятаться, тайком охотиться выработали в нем навыки лесного зверя.

Приблизившись к лагерю Урдуса, он зачирикал как птица.

Гигант поднял руку, и его отряд остановился. Из-за куста выбежал воин и, задыхаясь, направился к вожаку.

— Аргосцы! — вскричал он.— Они вышли на наш след.

— Лучники,— обратился к своим людям Урдус,— каждый, имеющий лук, приготовиться! Полезайте на деревья. Мы устроим им засаду. Никому не стрелять, пока не увидите их всех! Понятно?

Преступники кивнули.

— Тогда вперед!

Стрелки быстро, как белки, опираясь на ветви и используя веревочные узлы и лианы, взобрались на деревья. Урдус тоже залез на толстый дуб, но при этом он дважды сползал вниз из-за головокружения. В ушах у него стоял звон, во рту пересохло. Он выругался, решив, что лихорадка, видимо, крепко скрутила его. Но потом отбросил эту неприятную мысль. Верно, его медлительность и потеря ориентации объясняется просто усталостью и голодом.

Или же это проделки колдуна.

То есть Атхари.

Кто знает, на какие злодеяния способен шемит?

Тяжело дыша, Урдус уселся на развилке широкой, длинной ветви. Он поудобнее поставил лук, приготовил стрелу и стал ждать.

* * *

Полусотник Тобис услышал чириканье птицы еще издалека. Сначала он удивился. Ему много раз приходилось слышать птиц в этом лесу, так что странно, почему столь естественный звук привлек его внимание.

Но мысль о птицах в лесу породила воспоминания о Мессанитии, об отцовском поместье недалеко от города. Там они с женой не раз проводили прекрасные дни, еще до свадьбы.

Тобис снова выругался: что за напасть такая привела его в этот богами забытый лес!

Внезапно он подумал, что его люди что-то уж слишком расслабились и расшумелись.

Один начал посвистывать, другой громко расхохотался. Тобис сердито сжал губы и повернулся, чтобы отругать подчиненных.

Как вдруг зачирикала еще одна птичка.

Солнечные лучи били прямо в глаза, и в столбе света мелькнула тень. Тобис услыхал звук, и в этот момент ощутил резкий удар в спину. Опустив глаза, полусотник увидел, что из груди у него торчит наконечник стрелы.

Время текло невероятно медленно. Тобис заметил, как первые капли крови вытекли из раны и упали на мох под деревьями.

И вот тогда появилась боль.

Сперва тупая, ноющая, она разрасталась, быстро распространяясь по всему телу. Словно зверек, суетливо бегающий в поисках укрытия. Боль жгла огнем, перемещаясь от груди к голове и ногам. Она задержалась в легких, подползла к горлу, и Тобис закричал высоким, захлебывающимся голосом.

Его крик эхом разнесся по всему лесу. Полусотник слышал, как всполошились его товарищи, слышал свист стрел, которые обрушились на его отряд, слышал вопли раненых…

Тобис свалился лицом вперед. Откуда-то издалека донесся крик:

— Стрелу! Пустите стрелу!

«Да,— подумал аргосец, рассердившись, что не сделал это раньше.— Надо было прежде всего подать сигнал! И тогда бы Хубартис узнал, где мы!»

Но он не видел, как по небу широкой дугой пролетела стрела, выпущенная умирающим лучником. Он видел только небольшой кусочек земли и сухой лист с тремя каплями воды. Этот лист был так близко, что едва не касался зрачков Тобиса.

Но вот листок почернел. Две капли упали на землю. Воин больше не слышал щебетанья птиц. Он ощутил запах земли. Вновь вспомнилось отцовское поместье…

Тобис закашлялся, ему стало душно. Он увидел жену, отраженную в капле воды. Она улыбалась ему, как тогда, еще до свадьбы. Он снова почувствовал удушье, изо рта стала капать кровь, боль усилилась и душила его. Последняя капля воды потемнела, расплылась.

Тобис попытался пошевелиться — но не смог. Он застонал.

— Все в тумане.

Бледная и несчастная, жена оплакивала его.

— Все в тумане. Темно…

* * *

Дымовая стрела взлетела над деревьями, скрывавшими Урдуса и его отряд, прочертив дугу на облачном небе, и кометой устремилась вниз, к земле.

Соня первой увидела сигнал.

— Заметь место,— крикнул Хубартис.

— Быстрее,— заторопил Лобор гребцов.— Поворачивайте, дети змеи, поворачивайте! Гребите быстрей!

Десмос взглянул на Соню, в его глазах светилось возбуждение. В этот миг аргосский вельможа совершенно забыл обо всех своих страхах и сомнениях. Все осталось в прошлом, ничто не имело значения, кроме грядущего боя и возможности отомстить!

Воительница, лучше чем кто бы то ни было понимавшая чувства, что владели сейчас ее спутником, кивнула. Ведь они вместе прошли и плен, и унижение в лапах разбойников, и страх. Товарищи гибли у них на глазах, но тогда они ничем не в силах были им помочь.

Теперь другое дело! Рука Сони крепче сжимала оружие, ей не терпелось броситься в гущу сражения.

И еще одна мысль не давала девушке покоя. Возможно, ей удастся отыскать этого проклятого богами шемитского мага, Атхари. Вот кому она с удовольствием задаст пару вопросов. До сих пор у Сони толком не было времени поразмыслить над поручением, данным ей в Мессантии графом Галиано, поручением, которое обернулось настоящей ловушкой… Но воительница дала себе зарок, что останется на Ос-Льерро, пока не получит ответа на все мучающие ее вопросы.

Даже если ради этого ей придется освежевать колдуна живьем. Она была на это готова!

* * *

Наступил вечер.

Атхари закончил свой труд при свете факелов. Гигантская фигура, похожая на человека, лежала на полу пещеры. Огромная, наполовину вылепленная голова росла прямо от плеч без всякого намека на шею. Небольшие углубления только намечали глаза и рот: ведь Офалусу они вовсе не нужны.

По лицу мага градом катился пот. Он стоял над своим детищем, сушил глину, испуская пламя из ладоней, на его теле играли блики огня, словно отражения пламени преисподней.

Алейла лежала на подстилке из соломы. Она осталась обнаженной. Ее одежда, вымытая дождем, сохла на камнях, нагретых костром в глубине пещеры.