– Паша знает?

– О конфликте — да. Кристина скинула фотки, которые предъявили как доказательства. Мамаша с папашей были под больши–им впечатлением. Оказывается, их славный сыночек под химией умеет травить, гнобить и издеваться. Я попросил извинений и мер, иначе пойдем в полицию. Ты бы пошла писать заявление?

Она мешкает секунду.

– Да. Да, кончено, если так нужно. Жуткая ночь. А с Кристиной вы...

Я молча жду, когда договорит.

– ...общаетесь?

– Уваров и ее тоже достал. Пока ты была наверху, внизу чуть все не передрались. Захар с ксивой вовремя выскочил, пригрозил отца вызвать с подмогой, только после этого угомонились. – Усмехаюсь. – Они–то не в курсе, что он скорее сдохнет, чем бате позвонит. Ты сейчас куда–нибудь торопишься?

– Нет, свободна.

– Мне на работу через пару часов. Предлагаю где–нибудь перекусить и пообщаться.

– Давай! – радостно отвечает она. – Как ты себя чувствуешь?

Заглядывает в лицо обеспокоенно. Ее внутренняя медсестра рвется лечить. Отворачиваюсь. К перманентной боли привыкнуть легче, чем вот к таким обеспокоенным взглядам. Мы не вместе, они — лишние.

– Нормально.

Юля повторяет этот самый вопрос через пятнадцать минут, когда мы, устроившись за дальним столиком небольшого кафе в центре, делаем заказ и остаемся наедине. Освещение приглушенное, окна тонированные. На столе горит свечка, если немного подуть, пламя начинает дико плясать.

Юля смотрит в упор на меня, приходится оставить свечу в покое и тоже посмотреть на нее.

– Болят ссадины? Мне так неловко, что я ударила тебя лбом.

Меня колбасит то ли с перепоя, то ли из–за всего в целом. Нервы шалят, каждой слово воспринимается остро. Мы говорим на нейтральные темы, стараясь не разругаться. Это адски сложно, учитывая, что бэкграунд.

– Могло быть хуже, пойди мы другим путем, – отшучиваюсь. – Вернуть время, я бы снова предпочел твой лоб.

– Ты меня спас, – говорит она. Глаза блестят.

– Пожалуйста. – Дыхание перехватывает.

Пару секунд молчим. Каждый думает что–то свое. И чувствует, разумеется, тоже.

– Что ж. Кажется, мы теперь связаны на всю жизнь, – произношу я спокойно. Мажу глазами по ее носу, задерживаюсь на чуть приоткрытый припухших губах.

Дышу преимущественно ртом, но каким–то чудом улавливаю аромат ее духов, который навевает. Что именно? Да всё. Придвигаюсь ближе, чтобы вдохнуть поглубже.

Беременной Юля не выглядит. Тоесть, ни живота, ни каких–то других признаков, что могли бы оттолкнуть. Ее не тошнит сию секунду. Всё такая же румяная, с еще более ярким блеском в глазах и отличной грудью. Я это все прокручиваю в голове с единственной целью — как–то успокоить себя, что с психикой пока еще лады.

Член стоит колом. Упирается в джинсы, постыдно приятно натягивая ткань. Уже пару раз поправил, надеюсь, незаметно.

Мы были друг у друга первыми во всем, потом она решила поэкспериментировать с другим. После разрыва прошло недостаточно времени. Она по–прежнему для меня — секс. Вся. Смесь похоти и ревности плещется в венах.

Мрачно усмехаюсь. Я до одури хочу беременную девушку. Не в принципе любую, слава богу, а конкретно эту. Бл–я–ть. Нам не нужно было общаться. Вероятно мое тело действует по привычке. Возможно, лет через пятнадцать меня бы отпустило. Но вместо этого я зажал ее в душевой, и она мне отсосала. Потом проглотила. С тех пор я постоянно продумываю, как заставить ее сделать это еще раз.

Всё это время Юля что–то эмоционально тараторит. И когда я прислушиваюсь, зацепляю конец фразы:

– ...Поэтому, пожалуйста, не рассказывай пока никому. Я знаю, что они скажут. И на аборт будут намекать, и каких–то решений ждать уже сейчас. Я хочу покоя. Мне нужно подумать, понимаешь?

Это она про родителей. Слово «аборт» царапает, оно–то меня и выдергивает из моря горячей похоти. Омывает ледяными душем. Становлюсь серьезнее, тема–то сложная. У нас мог бы быть аборт в прошлом. Звучит как точка, да?

– Давай подумаем и вдвоем всё решим, – предлагаю также спокойно. Я чертов психолог сегодня, спиртяга Васильевича промыла мозги. – Заявимся к твоим родителям с уже готовым четким планом.

– Самим всё решить? – пугается Юля. – Ты предлагаешь поставить их перед фактом?

– Именно. Иначе не получится. Если мы начнем просить советов, будет как раз то, чего ты боишься.

Юля мешкает, потом выпаливает:

– А если не будем просить, то и не получим помощи.

– Справимся сами.

– Каким образом?! – повышает голос. – Я не работаю, ты не работаешь. – Она вдруг начинает плакать. – Мама сказала недавно, что если бы я забеременела, она бы забрала ребенка и воспитывала бы его сама. Потому что у меня всё равно ума нет. А я не хочу этого! – Вытирает щеки. – Мне страшно. Я не думаю, что справлюсь. Но при мысли, что его придется отдать, у меня душа гореть начинает. Понимаешь? Матвей, я не знаю, что делать. Мне все время плохо!

Пересыхает в горле. Она плачет. Она так сильно хочет этого ребенка. Я не ожидал даже.

– Я работаю. Послушай меня.

Юля качает головой. Я беру ее за руки, после чего ловлю взгляд. Мы снова друг на друга агрессивно пялимся. Пульс бахает нещадно.

Мой организм, наверное, только с ней и жаждет размножаться, иначе почему гормоны шпарят в таком бешеном количестве? Я мозгами это понимаю, а справиться не могу. Смотрю в ее глаза и странное чувство удовлетворения начинает греть изнутри. Что–то дебильно–первобытное: «Моя, от меня понесла». Сука, но что я за животное.

За такое можно и по роже справедливо получить, поэтому слова подбираю старательно:

– Юль, я работаю. Осенью мы с Захаром купили тачку, чтобы выгодно перепродать. Но она оказалась в кредите. Теперь отрабатываем долги, – немного лихорадит. Признаваться в ошибках непросто. – Осталось несколько месяцев. Работаю по четыре часа в день, это напряжно, но терпимо. Как только с этим будет покончено, то возьму другую подработку. Сразу же. Деньги будут. В случае необходимости оставлю универ.

Я никому не дам забрать у тебя ребенка.

– Нет, ты что! Тебе нельзя отчисляться, – он сжимает мою ладонь, впивается ногтями и заглядывает в глаза. – Ты забыл, как мы мечтали о том, что оба станем медиками? Будем вместе работать. Я не хочу, чтобы из–за меня ты отказывался от нашей мечты.

Удары звучат в ушах. Мечта... красивое слово. Не все они сбываются.

– Это всё фигня. Одна мечта исчезнет, на ее месте возникнет новая. Еще и получше. У меня есть немного денег на первое время. Нужно... да подожди, не реви. Я что не так говорю?

– Я не реву! Оно само получается. Я вообще–то беременная, а значит, излишне эмоциональная! – выпаливает громко.