В роскошном гостиничном номере Четвёртый резко развернул девушку себе и яростно стал срывать с неё одежду. Дикий, необузданный зверь, проснувшийся в нем, требовал немедленного удовлетворения основного инстинкта. Теперь, перед той, которая была такой же, как он сам, ему не надо было играть чужую роль и сдерживать свою природу.

На пол полетело белое платье, разорванное в клочья, та же участь постигла и нижнее кружевное бельё. Мужчина грубо сгрёб девушку в охапку, бросил на кровать, тут же навалившись на неё всем телом.

Первая, ничуть не испугавшись такого напора, попыталась через голову стянуть его рубашку. Когда её это не удалось, девушка глубоко вонзила ногти в его спину, стремясь прижаться к нему как можно сильнее.

Огонь внизу живота требовал ощутить его в себе немедленно, сию же секунду. От нетерпения девушка до крови искусала себе губы. Чётвёртый быстро освободился от одежды и грубо вошёл в неё.

Ритм его движений постоянно менялся. Сначала медленно, осторожно, потом резко, яростно, потом он внезапно замирал, наблюдая, как она содрогается от наслаждения и непроизвольно сжимает ноги, удерживая его, словно в капкане. И это повторялось вновь и вновь, время как будто перестало существовать. Иногда Первая испытывала боль, но не стонала, потому что неожиданно для себя обнаружила, что даже боль может приносить удовольствие. Тогда она лишь глубже вонзала острые, отполированные ногти в его спину.

Всё было не так, как с обычными людьми, это Первая отметила сразу. Никаких предварительных ласк, никаких ненужных слов, никакого притворства. Всё очень просто, грубо и жёстко. Первой казалось, что это не закончится никогда. Уже под утро, когда небо за окном посерело от первых лучей восходящей Немезиды, он устало откинулся на мягкие гостиничные подушки, а Первая выскользнув из постели, направилась в ванную.

Вернувшись через несколько минут, она нырнула под одеяло и всем телом прижалась к нему.

— Ты фантастический мужчина! — В голосе девушки звучал неподдельный восторг. — Всё, что у меня было до тебя, ни в какое сравнение не годится! Там всё было наоборот — слишком длительная подготовка и слишком быстрый секс.

Четвёртый закрыл глаза и произнёс:

— Но у тебя же раньше не было Исполнителей. С нами всё немножко по-другому. Мы ведь не совсем люди. Ты ведь понимаешь, о чём я?

Она кивнула и лицо её озарила глупая бессмысленная улыбка.

— Интересно, — спросила она шёпотом, потому что горло вдруг перехватило, — как же тебя выдерживают обычные женщины?

— С трудом, мне приходится себя сдерживать. Но всё равно, так быстро, как ты, они с кровати встать не могут — ноги не держат. Что поделаешь, мы ведь из другого теста.

Первая задумчиво ногтем обводила квадратики мышц у него на прессе и вдруг робко спросила, не глядя ему в лицо:

— А ты когда-нибудь кого-нибудь любил?

Четвёртый хрипло рассмеялся.

— О, женщины, вам имя вероломство! — С улыбкой произнёс он.

— В чём дело? — Растерялась Первая. — Что-то не так?

Он крепче прижал её к себе и шепнул на ухо:

— Почему даже самые независимые, самые сильные женщины, даже такие циничные и жёсткие, как ты, возбуждающиеся при виде крови, сразу после секса начинаете говорить о любви? Не могу я этого понять. От тебя я такого точно не ожидал.

— Это не то, что ты думаешь, — попыталась она оправдаться. — Понимаешь, я ещё никогда никого не любила. Это ведь странно, верно?

Четвёртый погладил её по спутанным волосам и ласково сказал:

— Ничего странного, малышка, по сравнению с нормальными людьми, мы — эмоциональные инвалиды, не представляющие интереса даже для эпов. Так, что всё с тобой в полном порядке. Просто нас такими создали, такова наша природа.

— Но ты не ответил на мой вопрос, — настойчиво напомнила она.

— А мне кажется, что ответил, — усмехнулся Четвёртый. — Но, раз ты требуешь более ясного ответа, то я отвечу: нет, никогда и никого. Вот такой у нас наблюдается дефект личности. Мы не способны испытывать сильные чувства. Даже не знаю хорошо это или плохо, но лично меня всё пока устраивает.

Первая провела тыльной стороной ладони по его щеке.

— Как странно, даже щетина, как настоящая, — произнесла она задумчиво, — даже не верится, что это оргомаска. — Потом потребовала, — Сними её немедленно, я хочу видеть твоё настоящее лицо!

Четвёртый опасливо отодвинулся, боясь, что девушка может сейчас сорвать с него маску и терпеливо объяснил:

— Извини, нельзя. Это такое же табу, как и имя. Мы ничего не должны знать друг о друге. Слишком многое поставлено на карту. Ведь любой из нас однажды может оказаться предателем. Нас слишком мало, чтобы рисковать.

Первая покорно кивнула и призналась с тоской:

— Как жаль! Ты — первый мужчина в моей жизни, о котором я бы хотела знать всё, — потом, немного помолчав, она поправилась. — Вернее, второй.

Мужчина приподнялся на локте и испытывающее посмотрел в её глаза.

— А кто первый? Хотелось бы мне знать, кто способен вызвать такой жгучий интерес у тебя?

— Его уже нет, — голос девушки дрогнул. — Это Джокер. И я обязательно найду и убью этого Аркиса! Теперь я знаю его имя.

Четвёртый напрягся, сел в кровати и резко спросил:

— Как ты сказала? Аркис? Ты помнишь его запах, его химический состав? Ты сможешь его найти, если он явится сюда?

— Конечно, — удивлённо ответила девушка, — а в чём дело?

Он задумался и в номере на некоторое время воцарилось молчание. Первая терпеливо ждала ответа на свой вопрос, не торопя его и вообще ничем не напоминая о своём присутствии. Когда она уже потеряла надежду получить ответ, Четвертый вдруг сказал:

— Помнишь то странное дело, за которое я взялся? Оно касается смерти Вершининых Александра и Алисы. Так вот, я кое-что выяснил. Этот Аркис постоянно ошивается возле этой семьи на протяжении вот уже нескольких десятилетий. Малышка, я хорошо знаю псов, они ничего, никогда не делают просто так. Так ты считаешь, что Джокера убил он?

В глазах девушки вспыхнул огонь, она грязно выругалась и заявила:

— Я видела, как это было! Он заплатил тому человеку, который зарезал Джокера. Потом я пыталась его убить, но… У меня ведь ещё совсем мало опыта. Понимаешь? Второй сказал, что «пёс» ещё вернётся. У него здесь какое-то дело и он не успел получить то, за чем прилетел.

За окнами раздался оглушительный птичий гвалт. Началось серое, холодное утро на Тортуге. Первый встал с кровати и стал медленно одеваться, взгляд у него при этом был отсутствующим. Он даже не смотрел в её сторону, но Первую это нисколько не смутило. Она с удовольствием разглядывала его поджарое, спортивное тело и вновь испытала желание.

— Детка, — внезапно Четвёртый вспомнил о ней, — когда обнаружишь его, обещай мне, что сперва позволишь мне с ним поговорить, а уж потом делай с этим типом всё, что захочешь. — Он кровожадно усмехнулся. — И обязательно не забудь про эффектную точку. Стань дизайнером смерти, поверь, это очень важно. Мы ведь не банальные наёмники, мы — ангелы или, как здесь считают, демоны мщения и надо соответствовать.