Я рухнула наземь.

42

Очнулась я на больничной койке. Белые занавески, белые стены, белый потолок, белые простыни, яркая лампа на потолке. Свет ударил по глазам. Ночная рубашка на мне – красная.

Я попыталась сесть, но не смогла. Верхняя часть тела с трудом, но двигалась, руки слушались, но ниже талии – ничего. Никакого движения. Полностью парализована.

Я рвалась прочь из этой ловушки, постанывая от напрасных усилий. Сбросила одеяло и стала приподнимать ноги руками. Ноги тяжелые, но поднять их я могла – вот только ничего не чувствовала. Я шлепала по ним, колотила, пыталась разбудить мои ноги, заставить слушаться.

Занавеска раздвинулась, я дернулась в испуге. Передо мной появилась Тина. Тина. Та самая, которая сопровождала меня во время Клеймения, – одна из пропавших стражей. Вернее, я думала, что она пропала, как и все остальные. Но вот она предстала передо мной в форме стража, и мне вновь пришлось пересматривать все, что казалось очевидным. Успокоительная теорийка, будто она на моей стороне, она тайно передала мне видеозапись, поэтому Креван ее похитил, – вся эта конструкция обрушилась. Тина – враг.

Она заговорщически приложила палец к губам.

– Он ввел тебе какое-то парализующее средство, – шепнула она. – Тебе сделают пластическую операцию, чтобы убрать шестое Клеймо.

– Что? – прошептала я.

– Ш-ш! – громко шикнула она. – Трибунал вызвал доктора Грин сделать тебе операцию. Извини, Селестина, все так скверно обернулось.

Она подошла вплотную, взяла меня за руку.

– Он угрожал и мне, и дочери. Я видела, что он сделал с остальными, я не могла … – Глаза ее наполнились слезами. – Я старалась помочь тебе. Ты нашла флешку?

– В стеклянном шаре? – уточнила я.

Она выдохнула с облегчением.

– Барк сделал двойное дно. Я не была уверена, сообразишь ли ты, но он думал – сообразишь. «Она умная девочка», – твердил он. – Тина печально улыбнулась, вспоминая своего друга. – Я думала, нужно приложить записку, но боялась оставлять бумажный след, боялась, что записка попадет не в те руки. Я не могла связаться с тобой. И все боялась, что ты так и не найдешь.

– Я слишком поздно сообразила. Мэри Мэй забрала все из моей комнаты. Но она тоже не догадалась про шар, иначе меня бы сюда не привезли. Куда она могла деть мои вещи?

– Не знаю. – Тина торопливо соображала, в глазах паника. Если в ее сувенире обнаружат флешку, ей несладко придется.

– Тина, пожалуйста! Мне нужно это выяснить. Узнай для меня, очень тебя прошу.

Дверь открылась.

Тина вытянула руку – мне показалось, сейчас она меня ударит, но она лишь толкнула меня в лоб, вынуждая опустить голову на подушку, и прикрыла мне рукой глаза, чтобы я сомкнула веки.

– Она еще спит, доктор Грин, – негромко сказала она.

– Подумать только. Никогда не видела, чтобы человек так крепко спал.

– Она долго скиталась, устала, наверное. – В голосе Тины звучала жалость.

– Хм, – пробормотала доктор Грин. – Вы уверены, что ей не давали седативные средства?

– Откуда же мне знать, доктор, – осторожно возразила Тина. – Мне лишь поручили присмотреть за ней.

– Обычно я начинаю готовиться к операции за несколько недель, чтобы лекарства не повлияли на формирование кровяных сгустков. – Доктор говорила с Тиной брезгливо, словно ожидая, что женщина вот-вот сознается: да, это она дала мне снотворное.

Неловкое молчание. Обе наблюдают за мной.

– Боюсь, об этом придется спросить судью Кревана.

– Я уже спросила.

Обе знают, что во второй раз к нему не подступиться.

Я стараюсь дышать ровно. Вспоминаю, как пряталась в той яме для костра. Тут хотя бы дышать можно. Жизнь налаживается. Вот только паралич – это что-то новенькое.

– Вы видели Клеймо? – тихо спросила доктор Грин.

– Это произошло при мне, доктор.

– Поверить не могу, чтобы девочка сделала это сама. Как она сумела в такой момент вырвать у стража инструмент? Разве во время Клеймения не привязывают к креслу?

– Что вы говорите? – растерянно переспросила Тина.

– Судья Креван сказал мне, что вы все не уследили, и Селестина сама поставила себе шестое Клеймо.

Молчание.

– Необходимо как можно скорее удалить шрам. Ее обвинения против судьи Кревана вызвали широкий резонанс. Знаете ли, она утверждает, что это он ее заклеймил. Неудивительно, что судья так усердно ее разыскивал.

Тина молчит как убитая.

– Ведь так все было, да? – неуверенно переспросила доктор Грин.

– Очнулась она? – загрохотал Креван, врываясь в комнату.

– Еще нет, судья, – ответила доктор Грин, растерявшись.

– Сразу меня зовите. И проследите, чтобы она ни с кем не говорила. Хватит ей распространять свои выдумки.

– Да, сэр, – торопливо подтвердила Тина.

– Все в порядке? Операционная вас устраивает, доктор Грин?

– Да, судья, благодарю вас. Могу я задать вопрос? Что это за учреждение? Я не знала о его существовании.

– Новый отдел. Государственная тайна, доктор Грин. – Я расслышала в его голосе усмешку и представила себе выражение его лица. Когда-то он казался мне красивым – пока маска не слетела.

– Мне нужно осмотреть шрам до операции, – твердо заявила доктор Грин.

С помощью Тины она перевернула меня на бок. Хоть бы Креван не стоял вплотную, не глазел! Доктор Грин со свистом втянула в себя воздух.

– Ничего себе! Это должно было причинить страшную боль. Словно пытка. Зачем юная девушка такое с собой сделала?

– Кто знает, что на уме у порочных? Мы еще побеседуем после операции, доктор Грин, – сказал Креван. – Боюсь, я должен готовиться к этому ужасному интервью, с которым премьер-министр поручил мне выступить перед выборами. Придется доказывать населению, что я не страшный, злой волк, каким меня выставляет партия Жизни.

Он снова попытался шутить, сделать вид, будто ничего особенного не происходит. Но если правительство требует от него публичного выступления, значит, плохи у Кревана дела. Они пытаются заранее решить эту проблему.

– А, в самом деле: беседа с Эрикой Эдельман. Она … – врач запнулась в поисках точного слова, – опытный интервьюер. Желаю вам удачи.

– Удача понадобится, – ответил он. – Эта женщина, я так понимаю, жаждет моей крови, но я с ней справлюсь.

Он вышел из палаты, и его шаги замерли в отдалении.

– Что вы будете делать на операции? – жалобно спросила Тина.

– Когда Селестина проснется, мы поставим капельницу в руку и будем вводить общий наркоз, а также физраствор и другие жидкости. Я введу наркоз, она уснет и ни малейшей боли не почувствует. Дальше я сделаю пересадку кожи: возьму лоскут с внутренней стороны бедра, наложу на место ожога и пришью. На область, откуда возьму кожу, наложу повязку. Мы снова привезем ее сюда, в палату, дадим обезболивающее, все, что понадобится по ее состоянию. Нужно будет несколько дней наблюдать, как заживает участок, откуда мы возьмем кожу, и как приживается трансплантат. Затем пациентка три-четыре недели должна будет избегать активных нагрузок. Бедро заживет раньше, через две – две с половиной недели.