мужчинам пришлось подхватывать меня и устраивать на стуле. Вяжницкий бегло осмотрел рисунки, признавшись, что не очень понимает наверченного тут.

— Многозарядная пистоль, — пояснил слабым голосом Кутасов. — С системой обжима патрона для предотвращения прорыва пороховых газов при выстреле. Только бумажный патрон будет давать много нагара, придется чистить часто, чтобы ствол не изнашивался.

Управляющего, однако, сказанное совсем не восхитило. Он стал сетовать на то, что мастерские должны произвести паровоз и все, что с ним связано. Паровые машины, которые так нужны Отечеству. И что разрешения на выпуск оружия у завода нет, и никто его не даст, если только сударыня Болкошина не посодействует. Но и в таком случае сил на новое производство не хватит, потому что уже сейчас понятно, что новые корпуса в Гатчине придется расширять и без наших стреляющих игрушек.

— Сделайте одну пистоль, — попросила я.

Вяжницкий умоляюще посмотрел на инженера, ища у того поддержки в отказе, но Кутасов напротив согласился:

— Арсений Петрович, много времени не займет. Дайте трех мастеров, я сам все организую. Только приведу чертежи в божеский вид.

Управляющий в сердцах махнул рукой, мол, делайте, что хотите, и попросил на сегодня покинуть контору.

Я встала, подошла к инженеру и крепко, в губы поцеловала. Через одежду ощутила, как плоть его начинает бурлить от желания.

— Александра Платоновна, я… это… женатый… Двое ребятишек… — заикаясь стал возражать Семен, когда освободился от моих объятий.

— Инженер Кутасов, когда сделаете мне эту барабанную пистоль, вашей жене и детишкам понравится вознаграждение от хозяйки завода. Долго будете придумывать, куда тратить.

И вышла, обозначив вежливый кивок ошарашенному Вяжницкому.

Тимофей и Дыня никак не выразили своего отношения, что их подопечная чуть ли не до полуночи задержалась в мастерских. Успокоили меня тем, что их дважды накормили, а касаемо позднего часа — так служба такая. А еще предупредили, что утром представят своих сменщиков, людей надежных, доверенных.

С тем и покатили домой. До дверей квартиры Дыне пришлось меня провожать под руку, потому как слабость в ногах стала сменяться такой головной болью, что из глаз потекли слезы. Верзила взволнованно поглядывал, готовый и помочь, и везти в больницу, я успокоила его, уверив, что утром буду в полном порядке, но беспокоить до одиннадцати точно не следует. Поблагодарила, закрыла замки и новенький засов.

— Таня! Готовь холодные полотенца. Барышня перенапряглась со Светом!

Глава 11

Уснуть удалось только к четырем. Танька бегала с компрессами, плакала и при этом ругала госпожу, на чем свет стоит. Приступы боли то накатывались волнами, то отступали, давая ложную надежду на покой. Я истово молилась, это немного помогало, но совершенно новым ощущением был огонь в жилах, словно сердце вместо крови качало кипяток.

Пробуждение было подстать — тяжелое, похмельное. Горничная помогла добраться до уборной, оставаясь рядом в самый срамной момент восседания на ретирадном стуле. На завтрак получилось влить в себя чашку кофия, но даже постный хлеб вызвал приступы рвоты.

— Ох, Александра Платоновна, что же Вы так! — негодовала Татьяна, утирая слезы.

— Помоги одеться хоть чуточку прилично и кликни охранников. Новых должны представить.

Свою смену привел Тимофей. Ожидаемо сотрудники Канцелярии оказались такими же волками, на которых трещали по швам овечьи шкурки. Первым был светловолосый, слегка франтоватый молодец, не лишенный изрядной доли изящества, представившийся Андреем. Глазами он зыркал по примеру Дыни во все углы, запоминая расположение комнат и окон.

А вот второй — экзотика! Высокий, статный черкес по имени Аслан. Настоящий кавказец, которому, однако, очень шло партикулярное платье, а цилиндр не смотрелся неуместным. В горце была грация хищника и такая притягательность, что вдруг захотелось ощутить, как его усы щекочут мой лобок. Но ладно я — Танька! Такой свою служанку я еще не видела, она, что говорится, потекла, глядя на этого красавца. Аслану был предложен и чай, и кофий, и конфекты.

— Спасибо, красавица, но служба сначала. Сударыня, правила Вам известны? — вежливо спросил черкес. Почти без акцента и хорошо поставленной речью.

— Тимофей все объяснил, никаких оказий доставлять не собираюсь.

— Вам бы на воздух, Ваше Сиятельство, — подал голос Андрей. — Лица на Вас нет.

— Тогда прокатимся сначала.

Надо же — уже «сиятельство», а не «благородие»[69]. Велела Тане помочь мне собраться. Она ворчала, затягивая корсет, что барышне лучше бы отлежаться дома с примочками и горячим чаем. Я отмахнулась и дала указание выходить. Горничная продолжала бухтеть, теперь — что натоптали, а ей все мести и мыть заново. Аслан сверкнул зубами в улыбке, и девка притихла, жадно пожирая его глазами.

И сначала мы просто катались по городу. Черкес взгляды Таньки заметил и гортанно расхохотался, признавшись, что девка ему глянулась, но, будучи магометянином, жениться ей предложить не может, а портить ее без брака — грех. Вот если бы моя служанка приняла ислам…

Это было бы решительно невозможно. И сама Таня не согласится, и законы Империи не дозволят такого. В манихейство — да, если Свет снизойдет. Попы поскрипят зубами, но согласие дадут.

К последователям Мани Аслан относился исключительно с трепетом. Единого мнения у мусульман о нас не сложилось, но горец вдруг заявил, что хотя носящие фаравахар и кафиры по сути, но, сами того не понимая, служат Аллаху, пусть и заблуждаются.

Свежий ветерок прогнал мигрень, а отсутствие завтрака стало сказываться. Желудок заурчал, требуя не духовной, но материальной пищи. Карета тем временем выкатилась на южные окраины, и я потребовала править к «Красному кабачку».

Сие заведение по возрасту лишь чуть уступало самой столице, бывал здесь и сам Петр Великий, и Екатерина II бессонной ночью ожидала подхода мятежных гвардейцев, выступивших за нее против супруга. После заката в двухэтажном здании приличной девице лучше бы не появляться — офицеры из расквартированных в Стрельне и Петергофе полков, которым воспрещалось в будние дни посещать Петербург, облюбовали это место для буйных гулянок. Но до вечерних вакханалий публика в «Кабачке» собиралась пристойная. Гости вкушали отменные вафли под различными соусами, подавался и приличный кофий.

Сегодня, да впрочем как и всегда, в зале обнаружилось множество немцев, несмотря на ранний час заказывающих сытную телятину, запивая ее огромным количеством пунша. Лающая речь неслась со всех сторон, поэтому я попросила полового найти столик в углу потише. Охранников взяла с собой, правила приличия «Красного кабачка» дозволяли такое некомильфо. Лакеев, конечно, старались не допускать, но кормили отдельно. Правда, мои сопровождающие внешне вполне могли сойти за достойных посетителей: Андрей вид имел угрюмый, но вполне себе чиновный, а Аслана в его белом фраке