Она достала сигарету, вставила ее в длинный мундштук и прикурила от зажигалки в форме ворона.

Мелье вернулся к тому, что его интересовало:

— Вы хотите сохранить ваше расследование в тайне. Но я все-таки скажу вам, куда я продвинулся.

Она выпустила маленькое облачко перламутрового дыма.

— Как вам угодно.

— Вернемся назад. Все три наши жертвы работали в КОХ. Можно было бы склониться к мрачному мотиву профессиональной зависти. На крупных предприятиях соперничество встречается довольно часто. Люди на части рвутся ради продвижения по служебной лестнице или повышения зарплаты, и в научном мире много таких жадных до наживы. Так что, согласитесь, гипотеза о химике-сопернике имеет право на жизнь. Допустим, некто отравил своих коллег препаратом с замедленным действием. Это объясняет происхождение ран в пищеварительной системе, которые обнаружены при вскрытии.

— Вы опять запутались, комиссар. Вы одержимы идеей яда и забываете о страхе. Сильный стресс тоже может вызвать повреждения, а все четыре наши жертвы были очень напуганы. Страх, комиссар, страх — вот узел проблемы, и ни вы, ни я еще не поняли, чем был вызван ужас, запечатленный на их лицах.

Мелье возразил:

— Я, конечно, задавался вопросом об этом страхе и даже обо всем, чего боятся люди!

Она снова выдохнула белое облачко табачного дыма.

— А вы сами, комиссар, чего боитесь?

Его застали врасплох: он сам собирался спросить ее об этом.

— То есть… ммм…

— Ну есть же что-то, что вас пугает больше всего, разве не так?

— Я не прочь признаться вам, но взамен вы мне так же искренне ответите, чего боитесь вы.

Она посмотрела ему в глаза.

— Хорошо.

После некоторого колебания он произнес:

— Я… я боюсь… я боюсь волков.

— Волков?

Она расхохоталась, повторяя «волков», «волков». Затем поднялась с кресла и снова налила ему полный стакан медовухи.

— Я сказал правду, теперь ваша очередь.

Она подошла к окну. Казалось, вдали она увидела что-то очень интересное.

— Хм… я… я боюсь… я боюсь вас.

— Перестаньте шутить, вы обещали быть откровенной.

Она повернулась и выпустила завиток. Ее сиреневые глаза блестели, как звезды, сквозь бирюзовый дым.

— Но я искренна. Я действительно боюсь вас, а следовательно — и всех людей. Я боюсь мужчин, женщин, стариков, старух, младенцев. Мы везде ведем себя как варвары. Я считаю нас физически убогими. Никто из нас не сравнится по красоте с кальмаром или комаром…

— Вы правы!

В поведении молодой женщины что-то изменилось. Какая-то мучительная слабость появилась в ее так хорошо контролируемом взгляде. В ее глазах появилось некое безумие. В нее будто вселился какой-то дух, а она и не думала ему противиться. Барьеры рушились. Больше не было цензуры. Она забыла, что перед ней комиссар полиции, с которым она едва знакома.

— Я считаю нас претенциозными, нахальными, самодовольными, возгордившимися тем, что мы люди. Я боюсь крестьян, священников и солдат, я боюсь докторов и больных, я боюсь тех, кто желает мне зла, и тех, кто желает мне добра. Мы разрушаем все, к чему прикасаемся. Мы оскверняем то, что нам не удается уничтожить. Ничто не укрывается от нашего неугасимого стремления все изуродовать. Я уверена, марсиане не прилетают к нам потому, что мы их пугаем; они робкие, они боятся, что мы сделаем с ними то же, что с окружающими нас животными, да и сами с собой. Я не испытываю гордости оттого, что я человек. Я боюсь, я очень боюсь себе подобных.

— Вы в самом деле думаете так, как говорите?

Она пожала плечами.

— Сравните, сколько людей убито волками и сколько — людьми: вам не кажется, что мой страх, как бы это сказать… более оправдан, чем ваш?

— Вы боитесь людей? Но ведь вы тоже человек!

— Я это прекрасно осознаю, и, кроме того, временами я боюсь… себя.

Он ошеломленно смотрел на ее лицо, искаженное внезапной ненавистью. Неожиданно она успокоилась:

— Давайте сменим тему! Мы оба любим загадки. Вы удачно зашли, сейчас время нашей национальной передачи про загадки. Предлагаю вам посмотреть самый щедрый дар нашей эпохи — мой телевизор.

— Спасибо, — сказал он.

Она переключала программы, пока не нашла «Головоломку для ума».

Соотношение сил: Опыт был проведен на крысах. Для изучения их способности плавать Дидье Дехор, исследователь из лаборатории факультета поведенческой биологии Нанси, поместил шесть крыс в клетку. Единственный выход из нее был в бассейн, и надо было переплыть его, чтобы добраться до кормушки с едой. Довольно быстро было замечено, что крысы не собирались плавать за пищей вшестером. Появилось распределение ролей: два эксплуатируемых пловца, два эксплуататора не пловца, один независимый пловец и один непловец — козел отпущения. Два эксплуатируемых пловца отправлялись за едой вплавь. Когда они возвращались в клетку, два эксплуататора начинали их бить и погружать их головы под воду, пока те не выпускали принесенный кусок. Только после трапезы двух эксплуататоров, эти двое подчиненных имели право доесть остатки своей добычи. Эксплуататоры никогда не плавали, они только били пловцов и таким образом обеспечивали себя едой. Независимый пловец был достаточно сильным и не подчинялся эксплуататорам. Козел отпущения не мог ни плавать, ни тиранить пловцов, поэтому подбирал крошки, упавшие во время драк. Та же самая структура — два эксплуатируемых, два эксплуататора, один независимый и один козел отпущения — образовалась в двадцати других клетках, где был проведен тот же опыт.

Для более глубокого понимания механизма такой иерархии вместе посадили шестерых эксплуататоров. Они дрались всю ночь. Утром двое из них отправились в наряд, один плавал в одиночку, другой все терпел. То же самое сделали с эксплуатируемыми крысами. На рассвете следующего дня двое из них стали пашами.

Но вот где эксперимент действительно дает пищу для размышления: когда вскрыли крысам черепа для изучения мозга, заметили, что самый сильный стресс переживали эксплуататоры. Они боялись, что эксплуатируемые перестанут им подчиняться.

Эдмон Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том II

Вода лижет им спины. 103683-й и его товарищи неистово вгрызаются в потолок. Тела были покрыть водяной пылью, и тогда — о чудо! — они вдруг добрались до сухой комнаты.

Это спасение.

Они быстро заделывают вход. Выдержит ли песчаная стена? Да, поток огибает ее и устремляется в менее прочные коридоры. Прижавшись друг к другу в маленьком помещении, муравьи чувствуют себя лучше.